Луиджи Лунари - «Трое на качелях» и другие пьесы

Бьянка Мария. Все.

Джакомо. Вряд ли. Иначе вы бы не затеяли весь этот разговор.

Бьянка Мария. Он сказал мне… что вы его..

Джакомо. Что я брат Марии Виктории по отцу?

Бьянка Мария (с улыбкой). Именно это! Но, как говорит пословица, сердце не видит, глаз не страдает.

Джакомо. Я удивлен!

Бьянка Мария. Нет, правда, самом деле, Бог знает, сколько людей создают семьи, не ведая, чьи они дети.

Джакомо. Это не мой случай. Я прекрасно знаю, чей я сын.

Бьянка Мария. Конечно. И все же я повторяю свой вопрос: это так непоправимо?.. А если… не обращать на это внимания?..

Джакомо (возмущенно). Инцест, синьора! Инцест! Этим грязным словом называется то, на что вы осмелились намекнуть. Даже у самых диких и примитивных племен Папуасии существует табу на такие вещи, потому что они знают, Бог накажет их рождением безобразных монстров…

Бьянка Мария. Прекратите, ради Бога! Я подумала… что в двадцать первом веке…

Джакомо. В двадцать первом веке природные и божеские законы те же самые…

Бьянка Мария. Ну да, ну да, я это знаю… Однако фараоны древнего Египта не только позволяли себе такое, но даже предписывали…

Джакомо. И тем самым передавали из поколения в поколение серьезные наследственные болезни…

Бьянка Мария. А как же Зигфрид? Он был сыном брата и сестры…

Джакомо. Это театр, синьора, лирическая опера!

Бьянка Мария (вновь меняя тон на решительный). Джакомо!

Джакомо (удивленный переменой тона). Да, синьора?

Мария Бьянка. Выслушайте меня! Я вижу, что должна испить горькую чашу до дна. И прошу вас, не перебивайте меня. (Пауза). Представьте себе… некую персону, которая… которая кажется вам более чем достойной… Эта персона, как никакая другая, как вы считаете, неспособна на вульгарные поступки, уступки плоти, соблазны греха. И вот эта персона… вы себе ее представляете?

Джакомо. Да.

Бьянка Мария. И вот эта персона, такая безупречная, такая возвышенная, такая честная… согрешил. Однажды в жизни. Преступила границы дозволенного…

Джакомо (побледнев). Моя мать?!

Бьянка Мария. Ваша мать?!

Джакомо. Но… вы же сами сказали о достойнейшей персоне!

Бьянка Мария. Это я, Джакомо!! Я!!!..

Джакомо (вежливо). Вы? Пардон, я не понял…

Бьянка Мария. Это я, я, я! Я, как и мой муж, которого я тоже считала честнейшим и достойнейшим, совершила… всего однажды!..

Джакомо (продолжая не понимать). Однажды… что?

Бьянка Мария. Ну, однажды… (Вздыхает ). Боже, как трудно общаться с людьми в этом мире! Ах, Джакомо! Господь сказал: кто имеет уши, чтобы слышать, да услышит!

Джакомо. Хорошо. Я понял, что вы, однажды, совершили… что вы совершили?

Бьянка Мария. А вы не понимаете?… Речь идет о рождении Марии Виттории!..

Джакомо (пораженно). Не может быть!!! Мария Виттория не…?

Бьянка Мария. Да. Она не его дочь.

Джакомо. А чья?!

Бьянка Мария. Сейчас расскажу.

Джакомо (в ужасе). Нет! Нет, ради всего святого! Простите, но я не имею никакого права это знать… я не хочу знать! Мне это… неинтересно! (Понимает бестактность сказанного).. То есть интересно… но… (Видит, что это еще хуже). Просто меня это не касается… Я просто не верю вашим словам!

Бьянка Мария. Вы не верите мне?! Вы что, думаете, я решилась на такое признание от нечего делать? Когда мой муж сказал мне, что вы его сын, я остолбенела. Но не потому, о чем все подумали. Не из потрясения или разочарования. А потому что сразу поняла: лишь открыв свою тайну, я смогу помочь счастью моей дочери. Вы в чем-то еще сомневаетесь?..

Джакомо. Ради Бога, синьора… В конце концов, как говорит пословица, мать всегда уверена, что она мать, неуверен отец. То есть отцом может быть не только законный супруг, но и законный супруг тоже… (Утирает пот со лба). Иными словами…

Бьянка Мария. Иными словами, как я могу быть уверена, что отцом был не мой муж? Это вы хотите сказать? Но мой муж был в самом начале своей политической карьеры и был в это время очень занят. И у меня есть доказательства… я имею в виду даты… (Пауза). Вы так и не хотите узнать, кто отец Марии Виттории?

Джакомо. Нет. Мне даже неловко все это слушать…

Бьянка Мария. Но я бы хотела бы рассказать вам, как это случилось…

Джакомо. Не думаю, что вам стоит затруднять себя этим.

Бьянка Мария. Я просто не хочу, чтобы вы думали, что речь идет о банальной измене…

Джакомо. Я бы никогда не позволил себе даже подумать о таком!

Бьянка Мария. Тем более, что я ваша будущая теща.

Джакомо (смиряясь). Рассказывайте. Я не могу вам запретить.

Бьянка Мария. Вы когда-нибудь слышали о Бад-Дойч-Альтенбурге?

Джакомо. Это имя отца?

Бьянка Мария (словно рассказывая сказку). Это маленький уютный городок на Дунае, в Австрии, в нескольких шагах от венгерской границы. На его окраине дом, где родился Иосиф Гайдн. Но мы, я и мой муж, только что справившие свадьбу, находились там не из-за композитора. Шел ноябрь 1956 года, Венгрия восстала против коммунистической тирании, и советские танки топили восстание в крови. Мы, мой муж и я, вместе с собранной архиепископом Турина группой пожилых бойскаутов, профессоров католических университетов, членов мальтийского ордена пытались внести посильный вклад в борьбу против коммунистического проникновения в наш мир. В этом уголке Австрии на границе свободного мира, на последнем его рубеже, куда можно было добраться без особого риска, мы как могли облегчали страдания благородного венгерского народа, помогали патриотам, сумевшим убежать от русских орд и искавшим убежища на западе. Наши мужчины встречали их на границе с бутербродами и горячим питьем, мы, женщины, ждали их чуть подальше, в Бад-Дойч-Альтенбурге, где оказывали беженцам первую медицинскую помощь и расселяли их по небольшим белым палаткам, скромным, но чистым. Мы, в элегантных униформах Красного Креста, улыбались им и раздавали маленькие образки Святого Стефана, патрона Венгрии, а я по вечерам играла им на скрипке «Нинна-нанна» Брамса… В тот день… это была пятница… царило спокойствие. Попрощавшись с мужем, который отправлялся на границу, я уединилась, чтобы почитать книгу о житии святых, подаренную моим духовным отцом. Это были святые, которым молятся и над жизнями которых размышляют. Не знаю, почему, но читая описания экстаза, в который приходили Святая Маргарита Кашская или Святая Тереза Айяльская, проводя долгие часы коленопреклоненно в своих кельях и созерцая обнаженное кровоточащее тело Христа на кресте… не знаю, почему, но я, вместо того, чтобы проникнуться благочестивыми мыслями, испытывала сильное смятение чувств. Я ощущала необычайное возбуждение. Я мечтала, как вернусь к моему мужу, но иначе, не так, как обычно. Без вежливых поцелуев в лоб, без ритуальных вопросов о мигрени, которая тогда изводила меня… без его аккуратного обязательного похода в ванную до… до всего… Нет, мне вдруг представилось возвращение страстное, как показывают в кино или пишут в романах!.. Но когда я попыталась сконцентрироваться на подробностях, я должна была признать, что мужчина, к которому я мечтала вернуться, совсем не походил на моего мужа!.. У него скорее было лицо распятого Христа… со страницы сто восемьдесят второй!.. Белое окровавленное лицо, пронизывающий взгляд горящих глаз, длинные ниспадающие рыжие волосы… Несмотря на то, что день был холодным и холодной – палатка, я кожей чувствовала горячие языки тепла. Я вышла за порог. В небе, одна на другую, наползали огромные черные тучи. Но даже это зрелище, вместо того, чтобы навести меня на естественные размышления о красе мироздания, снова оживило только что прочитанные страницы, где рассказывалось о насилии язычников над мучеником Святым Орсолой и одиннадцатью девственницами. И вновь то же возбуждение овладело мной. В этот момент группа измученных венгерских беженцев добралась до нашего лагеря. Оборванные, усталые, голодные, терзаемые мыслями о потерянной родине… Один из них привлек мое особенное внимание. Бескровное лицо страдальца, вырвавшегося из-под коммунистического ига, горящие глаза гуманиста, сохранившего веру в свободу, рыжие ниспадающие волосы непреклонного рыцаря-путчиста. Он ничем не походил на моего мужа, но я не могла оторвать от него глаз. Он заметил мой взгляд. Со странной улыбкой покинул своих товарищей и направился к моей палатке, товарищи проводили его веселым напутствием. Робея, я отступила в палатку и укрылась внутри. Но полог открылся. Он возник на пороге. Бросив свою суму, он направился прямо ко мне. Я отступала все дальше к кровати. Я протянула ему образок Святого Стефана Венгерского, но он на него даже не посмотрел. Он что-то крикнул по-венгерски. Я не знаю, что это было, может, слова радости от обретения свободы или дружелюбный привет. Это была его первая встреча со свободным миром… И когда он уходил… глубокой ночью… чтобы никогда больше не вернуться, его лицо лучилось новой верой в человека… Это все, Джакомо. В венах Марии Виктории течет кровь гунна.