Тэд Уильямс - Трон из костей дракона. Том 1

– Помоги мне, Бинабик! – взвизгнул он, но рука тут же снова закрыла ему рот, и Саймон почувствовал сильный удар за ухом.

Он еще слышал постепенно стихавшее эхо своего крика, когда мир у него перед глазами превратился в поток воды. Дверь в Зал путников распахнулась, но Бинабик не появился.

Герцог Изгримнур из Элвритсхолла слишком сильно надавил на лезвие. Нож отскочил, зацепил большой палец, и тут же брызнула кровь. Он выругался, уронил кусок дерева на землю и засунул палец в рот.

«Фрекке прав, – подумал герцог, – будь он проклят. У меня нет к этому таланта. Я и сам не знаю, зачем попытался».

Впрочем, он прекрасно знал: во время символического заточения в Хейхолте герцог убедил старого Фрекке показать ему основные приемы резьбы по дереву. Лучше уж чем-то заниматься вместо того, чтобы расхаживать по крепостным стенам, точно медведь на цепи. Старый солдат, служивший еще его отцу Исборну, терпеливо объяснил герцогу, как следует выбирать дерево, как выманить природный дух, обитающий внутри, и как, снимая стружку слой за слоем, высвободить его из грубого куска дерева. Когда герцог наблюдал за работой Фрекке – он почти закрывал глаза, и на его покрытых шрамами губах блуждала безотчетная улыбка – демоны, рыбы и живописные звери рождались под его ножом и выглядели как неотвратимые решения вопросов, которые ставила перед людьми вселенная: о случайности формы и изгибах ветки, о положении скалы или капризных очертаниях дождевых облаков.

Продолжая сосать порезанный палец, герцог размышлял над этими вопросами – несмотря на все уверения Фрекке, Изгримнуру не удавалось думать о чем-то еще, пока он занимался резьбой: нож и дерево никак не приходили к согласию, их непрестанная битва требовала постоянного внимания, и в любой момент все могло закончиться неприятностями.

«Как сейчас», – подумал герцог, чувствуя вкус крови.

Изгримнур убрал нож в ножны и встал. Все его люди напряженно работали, потрошили кроликов, следили за костром, готовили лагерь к ночлегу. Он подошел к огню и повернулся, подставив ему широкую спину. Изгримнур вспомнил, что ждал ливня, и посмотрел на быстро темнеющее небо.

«Вот и наступил месяц майя, – подумал он. – А мы здесь, менее чем в двадцати лигах от Эрчестера… и откуда только взялась эта буря?»

Три часа назад Изгримнур и его люди преследовали разбойников, которые устроили засаду в аббатстве. Герцог до сих пор не знал, что это были за люди – часть из них оказались его земляками, но он не нашел ни одного знакомого лица; с другой стороны, Изгримнур никогда не видел такой эмблемы. Он мог бы не стоять сейчас у костра, если бы не монах в черной рясе, который успел крикнуть и предупредить герцога от ворот монастыря Святого Ходерунда – но он тут же рухнул, получив стрелу в спину. Сражение получилось отчаянным, но смерть монаха… да смилуется над ним Господь, кем бы он ни был… позволила людям герцога подготовиться к нападению.

Они потеряли только молодого Хоува во время первой атаки; Эйнскалдир получил ранение, но сумел прикончить своего противника, а потом еще одного. «Враг не рассчитывал на честное сражение», – с досадой подумал Изгримнур. Герцог и его солдаты истосковались по хорошей схватке за долгие месяцы, проведенные без дела в королевском замке, и разбойники, которые надеялись на легкую добычу, не смогли оказать сопротивления и побежали к конюшне, где их ждали оседланные лошади.

Герцог и его люди быстро осмотрели монастырь, но не нашли уцелевших монахов, которые могли бы объяснить, что произошло, а затем бросились в погоню за разбойниками. Возможно, им следовало остаться и похоронить Хоува и убитых монахов, но кровь Изгримнура кипела. Он хотел узнать кто, и он хотел узнать почему.

Однако он не сумел получить ответы на свои вопросы. Разбойники на десять минут опередили риммеров, и у них были свежие лошади. Люди герцога видели их лишь один раз: движущиеся тени неслись по склону Винного холма к равнине, а оттуда в сторону дороги Вилдхельм. Солдаты Изгримнура тут же пришпорили своих лошадей и поскакали вниз, в долину, к подножию Вилдхельма. Казалось, лошадям передалось возбуждение всадников, они помчались быстрее, и казалось, что они скоро настигнут негодяев и обрушатся на них, как мстительная туча, накатывающая на долину.

Но тут произошло нечто странное. Только что ярко светило солнце, а в следующее мгновение мир потемнел. Ничего не изменилось и после того, как они проскакали еще половину лиги, горы вокруг оставались безжизненно серыми. Изгримнур посмотрел на небо и увидел, что у них над головами клубятся стального цвета тучи, словно огромный кулак тени, закрывший солнце. Потом раздался оглушительный треск, и внезапно пошел дождь – сначала слабый, но вскоре превратившийся в ливень.

– Откуда появились тучи? – прокричал Изгримнуру Эйнскалдир, когда между ними, словно серый полог, возник шипящий туман.

Изгримнур не имел ни малейшего представления, и это сильно его встревожило – никогда прежде ему не доводилось видеть, чтобы ураган налетал так быстро посреди сравнительно ясного дня. А когда одна из лошадей поскользнулась на мокрой траве и ее всадник вылетел из седла – к счастью, благодарение Эйдону, он не пострадал, – Изгримнур приказал своим людям остановить погоню.

Тогда они и решили разбить лагерь в миле от дороги Вилдхельм. У герцога промелькнула мысль, что им бы следовало вернуться в аббатство, но люди и лошади устали, к тому же огонь уничтожил почти все постройки, так что едва ли имело смысл возвращаться туда сейчас. Однако раненый Эйнскалдир – хотя Изгримнур и знал, что это не так, казалось, не был склонен к проявлению эмоций, если не считать общей свирепости, – отправился обратно в аббатство, чтобы забрать тело Хоува, а также попытаться отыскать причины появления разбойников, их происхождение и мотивы. Хорошо зная Эйнскалдира, герцог не стал спорить, но предложил ему взять с собой Слудига, который обладал более спокойным нравом. Слудиг был превосходным солдатом, тем не менее достаточно заботился о собственной шкуре, чтобы уравновесить отчаянную натуру Эйнскалдира.

«И вот я стою здесь, – устало, с отвращением подумал Изгримнур, – поджариваю задницу у костра, пока молодые парни делают всю работу. Проклятый возраст, проклятая больная спина, проклятый Элиас, проклятые времена!»

Он посмотрел на своих сновавших взад и вперед людей, наклонился, поднял с земли обломок ветки, словно надеялся, что произойдет чудо, которое поможет ему превратить его в символ Дерева, и он сможет подарить его своей жене Гутрун, когда к ней вернется.

«Проклятая резьба!» – Он швырнул бесформенную деревяшку в огонь.