Тэд Уильямс - Трон из костей дракона. Том 1

Ни Саймон, ни Джеремия не произнесли ни слова за время долгого обратного путешествия в Хейхолт. Когда Саймон остался один в своем алькове, отделенном занавеской, он сломал о колено свой меч, сделанный из бочарной клепки. Он дал себе слово, что не будет плакать. Он не будет плакать.

«Сегодня в северном ветре чувствуется что-то странное, – подумал Изгримнур. – Нечто пахнущее как животное, или предвещающее бурю, или и то и другое… нечто шершавое, отчего волосы у меня на затылке встают дыбом».

Изгримнур потер ладони, словно воздух стал холодным, хотя это было не так, и закатал рукава летней туники до самых старых, но все еще сильных предплечий – он носил ее несколько месяцев назад в этом самом странном году из всех прожитых им лет. Он еще раз подошел к двери и выглянул наружу, чувствуя смущение из-за того, что такой старый солдат, как он, играет в детские игры.

«Где проклятый эрнистириец?»

Изгримнур повернулся, чтобы снова начать расхаживать по комнате, но едва не споткнулся о стопку шкатулок для письма и тут же зацепился пряжкой сапога за самый нижний пергамент в маленькой пирамиде, которая ограничивала его пространство для прогулок. Громко ругаясь, он наклонился и успел удержать шаткое сооружение. Конечно, заброшенная комната в архиве, освобожденная, чтобы писцы-священники могли делать свои записи о наблюдениях во время Праздника Элизии, была далеко не самым худшим местом для тайной встречи, найденным в срочном порядке, – но почему они не могли оставить достаточно пространства среди проклятой писанины, чтобы взрослому человеку было где повернуться?

Загрохотал дверной засов, и герцог Изгримнур, чье ожидание подошло к концу, устремился вперед. Вместо того чтобы осторожно выглянуть наружу, он распахнул дверь и обнаружил не двух человек, а только одного.

– Слава Эйдону, ты здесь, Эолейр, – рявкнул он. – Где эскритор?

– Ш-ш-ш. – Граф Над-Муллаха вошел, приложив два пальца к губам, и закрыл за собой дверь. – Не стоит шуметь. Мастер архивов уже возмущается в соседнем помещении.

– А какое мне до него дело? – воскликнул герцог, но уже не так громко. – Мы что, дети, чтобы прятаться от морщинистого старого евнуха?

– Если вы хотите, чтобы о нашей встрече узнали все, – ответил Эолейр, усаживаясь на стул, – то зачем прячетесь в кладовке?

– Это не кладовка, – проворчал риммер, – и ты прекрасно знаешь, почему я попросил тебя сюда прийти и почему нельзя ничего удержать в секрете во внутренней цитадели. Где эскритор Веллигис?

– Он посчитал, что кладовая не самое подходящее место для правой руки Ликтора. – Эолейр рассмеялся.

Изгримнур смеяться не стал. Герцог решил, что эрнистириец пьян – лицо у него раскраснелось, пусть и не слишком сильно, и пожалел, что сам совершенно трезв.

– Я решил, что мы должны встретиться в таком месте, где сможем говорить свободно, – продолжал Изгримнур, переходя к обороне. – В последнее время многие видели, что мы ведем длительные беседы.

– Да, Изгримнур, вы совершенно правы, – успокаивающе ответил Эолейр. Он был одет для празднования Дня Леди, играя роль почтительного чужака – роль, которую язычники из Эрнистира освоили в совершенстве, – праздничная белая туника перетянута тремя ремнями, украшенными золотом и покрытым эмалью металлом, длинная грива черных волос стянута на затылке золотой лентой. – Я всего лишь пошутил, но получилось не слишком весело, – продолжал он, – ведь теперь верные соратники короля Джона должны встречаться тайно, чтобы поговорить о вещах, не имеющих никакого отношения к измене.

Изгримнур медленно подошел к двери, убедился, что засов задвинут, прислонился широкой спиной к дереву и скрестил руки на груди. Он также был в праздничной одежде – легкой синей тунике и лосинах, но косички в бороде успели расплестись из-за того, что он нервничал и постоянно их теребил, а лосины отвисли на коленях. Изгримнур ненавидел нарядную одежду.

– Ну, – прорычал он наконец, вызывающе склонив голову, – кто начнет – ты или я?

– Нет нужды беспокоиться из-за того, кто заговорит первым, – ответил граф.

На мгновение румянец на лице Эолейра и цвет высоких изящных скул напомнили Изгримнуру о том, что много лет назад он видел очень необычного человека, который стоял на расстоянии пятидесяти ярдов на снегу Риммерсгарда.

«Один из Белых Лис» – так назвал его мой отец.

Изгримнур вдруг спросил себя, а действительно ли эти старые камни настоящие и правда ли, что в жилах представителей благородных Домов Эрнистира есть кровь ситхи?

Продолжая говорить, Эолейр провел рукой по лбу, чтобы стереть крошечные капельки пота, и сходство мгновенно исчезло.

– Мы уже достаточно говорили на эту тему, чтобы понять, что все пошло по ужасающему пути. Вот что нам нужно обсудить – и для чего необходимо уединение. – Он обвел рукой забитую книгами и пергаментами темную каморку, свет в которую проникал лишь из треугольного окна. – Что мы можем сделать? Если это вообще в наших силах. Вот в чем дело. Что мы можем сделать?

Изгримнур еще не был готов к полной откровенности, ведь то, что говорил Эолейр, имело слабый, тошнотворный привкус измены.

– Просто так устроена природа, – сказал герцог, – и я буду последним, кто обвинит Элиаса в ужасающей погоде. Здесь стоит жара, подобная дыханию дьявола, и все высохло, точно старые кости, а в моих землях, на севере, выдалась невиданно холодная зима со снегом и льдами. Значит, в том, что происходит, король виновен ничуть не больше, чем я в обрушившихся крышах домов и гибели скота, замерзшего в Риммерсгарде. – Изгримнур еще раз сильно дернул себя за бороду, очередная косичка расплелась, и ленточка повисла на седых волосах. – Конечно, я недоволен Элиасом, что он держит меня здесь, пока моя родня и народ страдают, но это уже совсем другая история.

Проблема в том, что ему все равно! Колодцы пересыхают, земля остается невозделанной, голодающие люди спят в полях, города задыхаются и умирают от чумы – а король, как мне кажется, ничего не замечает. Налоги и пошлины растут, проклятые, лижущие ему задницу щенки-дворяне, которых он к себе приблизил, окружили его со всех сторон, они каждый день пьют, распевают песни и дерутся и… и… – Старый герцог с отвращением сплюнул. – И турниры! Клянусь красным копьем Удуна, в свое время я, как и все мужчины, всячески их поддерживал, но Эркинланд скоро превратится в прах под троном его отца, страны Верховного престола в тревоге, как напуганный жеребенок, – но турниры продолжаются! А вечеринки на баржах на Кинслаге! Жонглеры! Акробаты! Травля медведей! Все как в рассказах о худших временах Крексиса Козла! – Теперь Изгримнур и сам покраснел, стиснул кулаки и уставился в пол.