Тэд Уильямс - Трон из костей дракона. Том 1

– Но, – и тут в голосе Саймона появилось отчаяние, – я буду писать до конца своих дней!

– Я могу придумать множество менее достойных вариантов времяпрепровождения, на которые ты можешь потратить свою жизнь, – ответил Моргенес, спускаясь с лестницы и поворачиваясь, чтобы оценить проделанную работу – арку диковинных букв, огибавшую дверной проем. – К примеру, – добавил он, бросив на Саймона проницательный взгляд, – подделать письмо, чтобы попытаться стать стражником Брейагара, а потом провести жизнь рядом с другими мужчинами, которые будут рубить тебя своими мечами на кусочки.

«Проклятье, – подумал Саймон. – Пойман, как крыса».

– Значит, вы… знаете, да? – наконец спросил он.

Доктор кивнул, и с его лица не сходила гневная улыбка.

«Да спасет меня Усирис, какие у него глаза! – подумал Саймон. – Точно иглы. Его взгляд страшнее, чем голос Драконихи Рейчел».

Доктор продолжал за ним наблюдать, и Саймон уставился в пол. Наконец, мрачным голосом, который прозвучал совсем по-детски, он сказал:

– Я виноват.

Теперь доктор, словно кто-то перерезал державшую его на месте веревку, начал расхаживать по комнате.

– Будь у меня хотя бы малейшее представление, для чего ты намеревался использовать письмо… – бушевал Моргенес. – О чем ты только думал? И почему, почему решил, что должен солгать мне ?!

Где-то в глубине души Саймон радовался, что доктор так сильно огорчен, – в той ее части, что жаждала внимания. Однако другая испытывала стыд. Где-то еще – так, сколько же Саймонов существует? – находился спокойный заинтересованный наблюдатель, который с интересом ждал, какая часть заговорит сейчас за всех.

Мельтешение Моргенеса по комнате стало действовать ему на нервы.

– Кроме того, – сказал Саймон, – вам-то какое дело? Это ведь моя жизнь, не так ли? Жизнь глупого кухонного мальчишки! К тому же они меня не захотели… – Саймон говорил уже едва слышно.

– Тебе бы следовало испытывать благодарность! – резко сказал Моргенес. – Благодарность за то, что они не захотели тебя взять. Что за жизнь тебя бы ждала? Сидеть в казармах, играть в кости с другими необразованными деревенщинами в мирное время и получать удары копьями и мечами, или стрелу, или попасть под копыта лошади во время войны. Ты не знаешь, глупый мальчишка, – быть легковооруженным пехотинцем, когда по полю боя скачут живущие в роскоши безмозглые рыцари, ничуть не лучше, чем стать воланом на играх в День Леди. – Он повернулся к Саймону лицом: – Ты знаешь, что Фенгболд и его рыцари сделали в Фальшире?

Юноша не ответил.

– Они сожгли весь квартал, где жили торговцы шерстью, вот что они сделали. Женщин и детей вместе с остальными – и только из-за того, что те не захотели отдать своих овец. Фенгболд приказал наполнить корыта для овец кипящим маслом и облить главных торговцев шерстью, все они умерли в страшных мучениях. Шесть сотен подданных Фенгболда были убиты, а он и его люди вернулись в замок с песнями! И ты хотел присоединиться к такой компании!

Теперь Саймон рассердился по-настоящему. Он почувствовал, что его лицо горит, и ему стало страшно, что сейчас он расплачется. Бесстрастный наблюдатель Саймон куда-то исчез.

– И что с того? – закричал он. – Разве это имеет значение хотя бы для кого-то?! – Очевидное удивление Моргенеса на его реакцию заставило Саймона почувствовать себя еще хуже. – Что будет со мной ? – спросил он и хлопнул себя по бедрам, не в силах скрыть разочарования. – На кухне не найти славы, ее нет среди горничных… как и в темной комнате, наполненной глупыми… книгами !

Огорченное выражение на лице старика наконец прорвало плотину; Саймон убежал в дальний угол покоев доктора, склонился над матросским сундучком и разрыдался, прижав лицо к холодной каменной стене. А где-то снаружи три молодых священника пели гимны, и их голоса сливались в пьяной гармонии.

Маленький доктор моментально оказался рядом и неловко похлопал Саймона по спине.

– Ну, перестань, мальчик, перестань… – смущенно заговорил Моргенес, – что за болтовня про славу? Неужели и ты подхватил эту болезнь? Проклятье, я вел себя как слепой нищий, мне бы следовало понять раньше, что лихорадка уязвила и твое сердце, не так ли, Саймон? Я сожалею. Требуется сильная воля и опытный глаз, чтобы увидеть гнилую суть под блестящей оболочкой. – Он еще раз похлопал Саймона по плечу.

Саймон не понимал, о чем говорит доктор, однако голос Моргенеса звучал успокаивающе, и он почувствовал, что его гнев начинает отступать – но навалившаяся вслед слабость заставила выпрямиться и стряхнуть руку доктора. Саймон резким движением вытер лицо рукавом.

– Я не знаю, о чем вы сожалеете, доктор, – начал он, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Я сожалею… о том, что вел себя как ребенок. – Саймон встал, а доктор не спускал с него глаз, когда он подошел к длинному столу, где остановился и провел пальцем по разбросанным по столу книгам. – Я вас обманул и поступил как болван, – сказал он, опустив взгляд. – Пожалуйста, простите глупость кухонного мальчика, доктор… кухонного мальчика, который думал, будто он может стать кем-то больше.

В молчании, последовавшем после этой смелой речи, Саймон услышал, как Моргенес издал странный звук – неужели он действительно заплакал ? Но через мгновение он понял, что Моргенес посмеивается – нет, доктор смеялся, пытаясь скрыть это за широким рукавом.

Саймон резко повернулся, чувствуя, что уши у него горят, точно угли. Моргенес перехватил его взгляд и отвернулся, но плечи у него ходили ходуном.

– О мой мальчик… мой мальчик, – наконец сумел проговорить он, успокаивающе протягивая руку к возмущенному Саймону, – не уходи! И не сердись. Ты лишь понапрасну погибнешь на поле сражения! Тебе бы следовало быть великим лордом и одерживать победы за столом переговоров, что стоит гораздо больше, чем геройство на полях сражений, – или эскритором Церкви, обхаживающим вечные души богатых и беспутных. – Моргенес снова захихикал, а потом пожевал бороду, чтобы успокоиться.

Саймон застыл на месте, с его лица не сходило хмурое выражение, он не знал, как воспринимать слова Моргенеса – это насмешка или комплимент. Наконец доктор успокоился, вскочил на ноги и взял кружку с элем. Большой глоток помог ему окончательно прийти в себя, и он с улыбкой повернулся к юноше:

– О Саймон, да благословит тебя Господь! Не позволяй звону кубков и хвастовству лизоблюдов и наемников короля Элиаса произвести на тебя впечатление. Ты обладаешь острым умом – ну, во всяком случае, иногда он просыпается – и еще ты наделен талантами, о которых тебе пока не известно. Постарайся получить от меня как можно больше, молодой ястреб, и других, кто сумеет тебя чему-то научить. Кто знает, какой будет твоя судьба? Существует много видов славы. – Он сделал еще один щедрый глоток эля.