Тэд Уильямс - Трон из костей дракона. Том 1

Саймону снился сон, когда он спал в своей постели за занавеской, в окружении сокровищ, собранных с таким старанием. Во сне он взбирался по колонне из черного льда, но стоило ему чуть-чуть подняться вверх, он тут же соскальзывал вниз. В зубах он сжимал пергамент с каким-то посланием. На вершине обжигающе холодной колонны он видел дверь, а в дверном проеме скорчилось нечто темное, оно поджидало Саймона… и послание.

Когда он наконец добрался до порога, к нему метнулась рука, схватила пергамент и сжала его в чернильно-туманном кулаке. Саймон попытался соскользнуть вниз, упасть, но другой темный коготь выскочил из дверного проема, поймал его за запястье, и Саймона потащило вверх, к ярко-красным глазам, подобным паре алых дыр в брюхе жуткой черной печи…

Он проснулся со стоном и услышал угрюмые голоса колоколов, стонавших от неудовольствия по мере того, как они снова погружались в холодный глубокий сон.

Только один человек во всем замке заявил, что он кое-что видел. Конюх Калеб, бестолковый помощник Шема, всю ночь чувствовал невероятное возбуждение и не мог заснуть. На следующий день ему предстояло получить корону Короля Дураков, и молодые священники, водрузив его на плечи, понесут по замку, распевая непристойные песни и разбрасывая овес и лепестки цветов. Они доставят его в трапезную, где он будет председательствовать на пире Всех Дураков, восседая на троне из тростника с реки Гленивент.

Калеб услышал оглушительный рев, так он говорил всякому, кто соглашался слушать, и еще слова , рокочущий голос говорил на языке, который юный конюх смог назвать лишь одним словом: «плохой». И ему показалось, будто он видел огромную огненную змею, выскочившую из окна Башни Хьелдина и опоясавшую ее шпиль кольцами пламени, а потом разлетевшуюся каскадом искр.

Никто не обратил внимания на рассказ Калеба – туповатого мальчишку не зря выбрали Королем Дураков. Кроме того, рассвет принес в Хейхолт кое-что еще, затмившее ночной гром и даже перспективу наступающего Дня обманов.

Дневной свет показал линию дождевых туч, присевших на корточки у северного горизонта, точно стадо толстых серых овец.

– Клянусь алой колотушкой Дрора, единственным страшным глазом Удуна, и… и… Господом нашим Усирисом! Нужно что-то делать!

В гневе герцог Изгримнур едва не забыл про набожность эйдонита, когда обрушил свой покрытый шрамами волосатый кулак на Большой стол так, что стоявший на расстоянии в шесть футов фарфор громко зазвенел. Его могучее тело раскачивалось из стороны в сторону, точно перегруженный грузовой корабль в ветреную погоду, когда он переводил взгляд с одного конца стола на другой, и снова обрушил на него кулак. Кубок задрожал, но быстро остановился, подчинившись законам тяготения.

– Необходимо что-то предпринять, сир! – взревел он, дернув себя за свисавшую до пояса бороду. – Фростмарш превратился в землю отвратительной анархии! Пока я вместе со своими людьми сижу здесь, как сучки на бревне, на Тракте Фростмарш хозяйничают разбойники! Кроме того, я уже более двух месяцев не получал известий из Элвритсхолла! – Герцог выдохнул, и его усы зашевелились. – Моему сыну отчаянно требуется поддержка, а я ничего не делаю! Где безопасность, которую должен гарантировать Верховный престол, милорд?

Покрасневший, как свекла, риммер опустился на свой стул, а Элиас вяло приподнял бровь и оглядел собравшихся за столом рыцарей. Свободных мест оставалось гораздо больше, чем занятых. Факелы на стенах отбрасывали длинные мерцающие тени на украшавшие зал гобелены.

– Ну а теперь, когда немолодой, но благородный герцог высказал свое мнение, готов ли кто-то с ним согласиться? – Элиас вертел в руках золотой кубок, прокатывая им по шрамам в форме полумесяца на дубовой столешнице. – Кто-то еще считает, что король Светлого Арда бросил своих подданных? – Сидевший справа от короля Гутвульф усмехнулся.

Изгримнур снова начал резко подниматься, но Эолейр из Над-Муллаха положил руку на плечо старого герцога.

– Сир, – сказал Эолейр, – ни Изгримнур, ни кто-либо другой из тех, кто уже выступал, ни в чем вас не обвинял. – Эрнистириец положил ладони на стол. – Мы лишь хотим сказать, хотим просить, умолять, милорд, чтобы вы уделяли больше внимания тем вашим подданным, которые живут далеко от Хейхолта. – Вероятно, Эолейр посчитал свои слова слишком резкими, и на его подвижном лице появилась улыбка. – Проблема в том, – продолжал он, – что на севере и западе орудуют разбойники. У голодающих людей почти ничего не осталось, а только что закончившаяся засуха привела к тому, что проявились их худшие качества… почти у всех.

Элиас продолжал молча смотреть на Эолейра даже после того, когда тот закончил. Изгримнур не мог не заметить, что король невероятно бледен, и это напомнило старому герцогу времена, когда он ухаживал за отцом Элиаса Джоном, страдавшим от лихорадки.

«Блестящие глаза, – подумал он, – нос, подобный клюву хищной птицы. Странно, как отдельные детали, выражения лица повторяются из поколения в поколение – через много лет после того, как человек и его дела остаются в прошлом».

Изгримнур подумал о Мириамель, красивой грустной девочке, и ему стало интересно, что она унаследует от отца, что помнит о своей печальной матери, умершей десять лет назад – или с тех пор прошло уже двенадцать?

Сидевший на противоположном конце стола Элиас медленно покачал головой, словно пробуждаясь ото сна или пытаясь развеять винные пары, окутавшие его голову. Изгримнур видел, что Прайрат, занимавший место слева от короля, быстро убрал бледную руку от рукава Элиаса. «В этом священнике есть нечто гнусное, – уже далеко не в первый раз подумал Изгримнур, – нечто более глубокое, чем просто лишенная волос голова и скрипучий голос».

– Ну, граф Эолейр, – сказал король, и по его губам скользнула слабая улыбка, – раз уж мы заговорили об обязательствах и тому подобных вещах, что твой родственник король Ллут говорит о послании, которое я ему отправил? – Он наклонился вперед с видимым интересом, сложив на столе сильные руки.

Эолейр ответил сдержанно, тщательно подбирая слова:

– Как всегда, милорд, он полон любви и уважения к благородному Эркинланду. Однако не может прислать больше денег, собранных налогами…

– Дань! – фыркнул Гутвульф, чистивший ногти коротким тонким кинжалом.

– …учитывая нынешнее положение в его землях, – закончил Эолейр, не обращая внимания на реплику Гутвульфа.

– Неужели? – спросил Элиас и снова улыбнулся.

– На самом деле, милорд, – Эолейр сознательно неправильно интерпретировал улыбку короля, – он послал меня, чтобы попросить у вас королевской помощи. Вам известно, какие проблемы принесли засуха и чума. Эркингарды должны помочь нам открыть торговые пути.