Маргарет Роджерсон - Магия ворона

– Нет. Ты превосходишь нас всех. – Сейчас она казалась мне особенно бледной и хрупкой. – Ты – словно живая роза среди восковых цветов. Наше существование, может, и будет длиться вечно; но твой цвет ярче, а аромат – душистее, и шипы твои ранят до крови.

Я осторожно приняла маску из ее рук.

– Неудивительно, что когда-то вы были писательницей.

Астра отвернулась.

Я поднесла маску к лицу, скрываясь за ней. Глядя на собственное отражение, могла думать только об одном… и знала, что Астра думает то же самое. Я и правда выглядела как королева, но платье мое было погребальным саваном. Астра нарядила меня; и теперь, прекрасная, я должна была отправиться на казнь.

КОГДА мы с Астрой вернулись к лестнице Овода, тронный зал преобразился. Паутинные гирлянды опутывали ветви; роса собиралась на их шелковых нитях и сверкала в лунном свете. Ночные цветы трепетали на каждом дереве, сияя собравшимися в сердцевинах волшебными огоньками, как лампады. Они озаряли прогалину неземным светом, в котором все казалось ненастоящим: столы, нагруженные вином, сладостями и фруктами; музыкальные стайки певчих птиц, порхающие низко, а потом вновь взмывающие в небо, и, конечно, фейри, как будто сошедшие со страниц старых сказок. Лунный свет мерцал, отражаясь в драгоценных камнях, украшавших их волосы, и холодно пламенел на серебряных вышивках их мантий и платьев. Они танцевали в парах без музыки – странный тихий вальс, вихри фигур которого я улавливала сквозь отверстия свой маски. И все это такое же безликое, как и я: птицы и цветы, лисы и олени с улыбками, острыми, как свет свечи, отраженный в изогнутом стекле.

Все были одеты в бледные цвета весеннего двора; все, кроме нас с Грачом. Я сразу же выцепила его взглядом из толпы: он стоял у подножия лестницы рядом с Оводом. Сегодня его наряд соответствовал титулу: длинный плащ винного оттенка, украшенный золотой нитью. Его тиара поблескивала под прядями растрепанных волос, а верхнюю часть лица закрывала маска ворона. Он держался непринужденно, улыбался; плечи его были расслаблены, а рука вовсе не тянулась к эфесу меча. С ужасом я догадалась: он не знал; Овод не сказал ему. Я любила его, а он не знал.

Осознание сковало мои ноги, будто вериги. Каждый шаг давался с трудом, несмотря на то что Астра поддерживала меня под локоть. Никто не замечал нас, пока мы не прошли добрую половину ступеней. Потом весь бал замер, и воцарилась тишина. Все смотрели на нас выжидающе. Я приостановилась, пытаясь собраться с духом и заставить себя пойти дальше. Так ли чувствовал себя Грач? Все время настороже, все время пытаясь скрыть любые следы слабости, заметь кто которые – в считаные секунды вцепится в горло? Без маски я была бы обречена.

Розовый лепесток соскользнул со ступеньки, на которую я только что наступила; за ним другой. Едва сдержав дрожь, я оглянулась, чтобы посмотреть, откуда они взялись. Лепестки устилали все ступеньки, по которым я прошла, – алые на белой березовой коре, – но я не заметила никого, кто мог бы их рассыпать.

– Платье заколдовано, – прошептала Астра, нагнувшись ко мне. – Лепестки будут появляться, где бы ты ни ступила. Но они ненастоящие. Смотри.

Порыв ветра развеял лепестки, и они растаяли в воздухе, как тени, едва пошевелившись. Зрелище было захватывающим и страшным. Мой путь на этом маскараде будет похож на снежную, усеянную каплями крови тропу, по которой прополз раненый зверь. Весьма подходящее сравнение, учитывая обстоятельства.

Я заставила себя идти дальше. Наконец, скрытые полами свободной, воздушной юбки, мои ботинки коснулись земли. Овод взял мою руку и прижал ее к губам, пока Грач рядом с ним очень старательно изображал безразличие. Я впервые почувствовала благодарность за его неведение. Если бы он знал, то приставил бы к горлу Овода меч в ту же самую секунду, и все было бы кончено прежде, чем мы бы даже попытались спастись.

– Какое наслаждение – наш первый маскарад в компании смертной, – сказал Овод. Белоснежные перья лебединой маски скрывали почти все его лицо, но я слышала улыбку в этом голосе. – И какое занятное платье Астра выбрала для тебя. Вы с Грачом отлично сочетаетесь! Разумеется, было бы несправедливо позволить ему одному весь вечер наслаждаться твоим обществом. Я вынужден настаивать на первом танце.

Голова у меня закружилась, как если бы я все еще спускалась и пропустила последнюю ступеньку. Стиснув зубы, заставила себя улыбнуться. Овод продолжал что-то говорить, но я не слышала ни слова, надеясь, что вежливых кивков будет достаточно. Грач нетерпеливо переминался с ноги на ногу. На нас было направлено столько взглядов, и я отчаянно мечтала о малейшей возможности переговорить с ним наедине.

Возможно, у меня был способ предупредить его, прежде чем Овод увел бы меня. Я закрыла глаза на мгновение; потом вообразила ощущение холодного когтистого прикосновения рук, стискивающих мое горло, по капле выжимающих из моего тела жизнь. Тошнота. Ужас. Смерть. Все это время я не прекращала улыбаться в надежде, что Овод решит, что это я просто кротко опустила глаза, пораженная его цветистыми комплиментами. Впрочем, со стороны скорее казалось, что у меня несварение желудка.

Подняв взгляд, я заметила, что Грач пристально рассматривает меня. Он почувствовал. Сквозь черные перья маски его глаза смотрели потрясенно и обеспокоенно. Я следила за сменой его эмоций. Сначала смятение, когда он понял, что я в порядке, потом следом постепенное понимание. Чтобы как-то объяснить окружающим свой странный вид, принц похлопал себя по плащу, будто что-то забыл. Потом проверил перевязь и меч. Нет, все-таки он не забыл меч. Вот оружие, на месте! Просияв, он поправил ножны. Боже, какая топорная актерская игра – хотя что я ожидала от существа, не способного лгать? – но значение всего этого было мне ясно. Сообщение получено. Он будет начеку.

– …и вот так я оказался обладателем целой телеги с репой, а мистер Торсбай был вынужден отдать мне мой жилет, почти самый любимый. Но хватит разговоров, – как будто ничего не замечая – или, по крайней мере, притворяясь, – болтал Овод, очень пристально рассматривая собственные запонки. – Я могу говорить о себе бесконечно, не так ли? Давай прогуляемся. Время уже позднее, в конце концов, и кажется, все ждут именно нас.

Как будто положив голову на гильотину, я протянула ему руку. У меня не было выбора. Он галантно взял меня под руку и провел к центру прогалины. Другие фейри держались на уважительном расстоянии; они перестали танцевать, ожидая торжественного выхода своего принца. Овод положил руку мне на талию; пришлось опустить маску, чтобы положить руку ему на плечо. Он умело увлек меня в танце, то отступая, то приближаясь, как морской прибой, и все остальные последовали за нами. Придворные парили вокруг нас с нечеловеческой грацией; тишину нарушало лишь шуршание муслина и шелка.