Стивен Кинг - Дьюма-Ки

– Мы можем залезть здесь, – в голосе Джека слышалось сомнение, – но я не уверен в прочности пола. Что думаете, Эдгар?

– Не знаю, – ответил я. Навалилась усталость. Может, из-за потери адреналина, растраченного на встречу с аллигатором, может, из-за чего-то еще. Я почти смирился с поражением. Минуло столько лет, над островом пронеслось столько ураганов… А рисунки маленькой девочки с самого начала были такими недолговечными.

– Который час, Уайрман? Если можно, без шуточек.

Он посмотрел на часы.

– Два тридцать. Что скажешь, мучачо? Заходим?

– Не знаю, – повторил я.

– А я знаю, – заявил он. – Я убил гребаного аллигатора, чтобы попасть сюда, и не уйду, не осмотрев старый дом. Пол кладовой выглядит прочным, и находится не так уж высоко. Давайте поищем какой-нибудь хлам, на который можно встать. Джек, ты залезешь первым, потом поможешь мне. А вдвоем мы поднимем Эдгара.

Так и сделали. Перепачкавшись, тяжело дыша, сначала забрались в кладовую, а потом уже прошли в сам дом, удивленно оглядываясь, ощущая себя путешественниками во времени, туристами в мире, который приказал долго жить восьмьюдесятью годами раньше.

В доме пахло гниющим деревом, старой штукатуркой, заплесневелой тканью. И, разумеется, сыростью. Часть мебели осталась (пусть развалилась от времени и просела от влаги), обои в гостиной висели клочьями, а на потолке переднего холла мы увидели огромное осиное гнездо, древнее и брошенное. Под ним на покоробившихся половицах из кипариса лежали дохлые осы, горкой высотой в фут. Где-то (в руинах верхних этажей) размеренно капала вода.

– Кипариса и красного дерева в этом доме хватило бы, чтобы заработать приличные деньги, если бы кто-нибудь сподобился прийти сюда до того, как дом развалился. – Джек наклонился, схватил торчащую доску за край, потянул вверх. Доска подалась, согнулась, словно ириска, потом сломалась, не с резким треском, а с вялым хрустом. Из образовавшейся прямоугольной дыры выползли несколько мокриц, пахнуло затхлостью.

– Ни грабителей, ни вандалов, ни любителей повеселиться, – заметил Уайрман. – Никаких тебе использованных презервативов или кучек говна, ни одной надписи «ДЖО ЛЮБИТ ДЕББИ»краской из баллончика на стене. Не думаю, чтобы кто-нибудь побывал здесь с того самого дня, когда Джон повесил на парадную дверь цепь и окончательно уехал отсюда. Я знаю, в это трудно поверить…

– Нет, не трудно, – возразил я. – «Гнездо цапли» на этой оконечности Дьюмы с тысяча девятьсот двадцать седьмого года принадлежало Персе. Джон это знал и составил завещания так, чтобы ничего не менялось. Элизабет поступила так же. Но это не храм. – Я заглянул в комнату, которая находилась напротив гостиной. Возможно, кабинет. В луже вонючей воды стоял письменный стол с выдвижной крышкой. Книжные полки у стен пустовали. – Это могила.

– Так где нам искать эти рисунки? – спросил Джек.

– Понятия не имею, – ответил я. – Я даже не уверен… – Кусок штукатурки лежал в дверном проеме, и я пнул его. Хотел, чтобы он отлетел, но штукатурка была слишком старой и влажной. Кусок просто развалился. – Не думаю, чтобы тут были рисунки. Теперь не думаю, когда увидел это место.

Я огляделся, вдыхая влажную затхлость.

– Возможно, ты и прав, но на слово я тебе не поверю, – покачал головой Уайрман. – Потому что, мучачо, ты скорбишь. А скорбь человека выматывает. Ты слушаешь голос опыта.

Джек вошел в кабинет, осторожно ступая по влажным доскам, добрался до письменного стола. Капля воды упала на козырек его бейсболки, и он поднял голову.

– Потолок дырявый, – поделился он своими наблюдениями. – Наверху одна ванная комната, может – две, и, наверное, цистерна, в которую с крыши собиралась дождевая вода. Я вижу трубу. Со временем все это провалится вниз, и от стола ничего не останется.

– Смотри, чтоб этого не произошло сейчас, – сказал Уайрман, – а то ничего не останется от тебя.

– Меня больше волнует пол. Проседает под ногами, как мох на болоте.

– Тогда возвращайся, – предложил я.

– Одну минуту. Сначала проверю стол.

И Джек начал выдвигать ящики, один за другим.

– Ничего, – докладывал он. – Ничего… опять ничего… ничего… – Пауза. – Кое-что есть. Записка. Написана от руки.

– Давай поглядим, – откликнулся Уайрман.

Джек принес записку ему, ступая очень осторожно, пока не миновал залитый водой участок пола. Я читал поверх плеча Уайрмана. Простая белая бумага. Крупный мужской почерк.

19 августа 1926.

Джонни!

Ты хотел – ты получил. Это последняя партия хорошего товара, и только для тебя, мой друг. «Шампунь» у меня бывал и получше, но ничего не поделаешь. Односолодовый – нормальный. СС – для «простого народа» (хе-хе). 5 Кен в кеге [184] . И, как ты просил, Стол Х 2, в cera. Себя не хвалю, просто повезло, но это действительно последняя партия. Спасибо за все. Увидимся, когда вернусь с той стороны лужи.

Уайрман прикоснулся к «Стол Х 2».

– Стол течет. Остальное что-нибудь тебе говорит, Эдгар?

Что-то говорило, но на какое-то мгновение моя чертова больная память не желала выдавать, что именно. «Я могу это сделать», – подумал я, а потом, как обычно, двинулся окольным путем. Сначала к фразе Илзе: «Позволите воспользоваться вашим бассейном, мистер?» Сердце защемило, но деваться было некуда. За фразой последовало воспоминание о другой девушке, собравшейся поплавать в другом бассейне. Девушке с впечатляющей грудью и длинными ногами, в черном закрытом купальнике. Мэри Айр, запечатленной для истории Хокни («Смазливая девчушка из Тампы» – так она назвала себя). А уж потом я добрался до нужного. Я шумно выдохнул, не подозревая, что какое-то время не дышал.

– Две буквы «Д» – это Дейв Дэвис. В Ревущие двадцатые он был магнатом Солнечного берега.

– Откуда ты знаешь?

– От Мэри Айр, – ответил я, и хладнокровная моя часть, которой, вероятно, уже никогда не согреться, смогла оценить иронию; жизнь – колесо, и если ждешь достаточно долго, она обязательно возвращается в ту точку, откуда тронулась с места. – Дэвис дружил с Джоном Истлейком и, вероятно, снабжал Истлейка качественной выпивкой.

– «Шампунь», – воскликнул Джек. – Должно быть, шампанское.

– Молодец, Джек, – похвалил его Уайрман, – но я хочу знать, что такое «Стол»? И «cera».

– Это испанское слово, – указал Джек. – Вы должны его знать.

Уайрман изогнул бровь.

– Ты думаешь, это sera? Которое начинается с «s». Как в «Que sera, sera» [185]?

– Дорис Дэй, тысяча девятьсот пятьдесят шестой, – сказал я. – «И в будущее нам не заглянуть» («И это тоже хорошо», – подумал я). – В одном я уверен наверняка. Дэвис не ошибся, говоря, что это последняя партия. – Я постучал по дате: 19 августа. – Этот парень отплыл в Европу в октябре тысяча девятьсот двадцать шестого и не вернулся. Исчез в океане. Так, во всяком случае, сказала мне Мэри Айр.