Рэмси Кэмпбелл - Страшные сказки. Истории, полные ужаса и жути (сборник)

Не снимая руки с плеча сынишки, Чарльз обернулся. В глазах жены он увидел тревогу и безмолвную мольбу – скорее вернуться в дом, где за занавесками горит свет, а один из лучших ведущих на Радио-4 ведет перепалку, вполне пристойную, с каким-то политиком.

– Беги! – Он подтолкнул Тома как раз вовремя, пока мальчик не успел завести ну почему мне нельзя с тобой, вдвоем веселей .

– Томми, скорее домой, – позвала Труди строгим голосом, который в совершенстве отработала за четырнадцать лет в роли родителя.

Увидев, что сын благополучно переступил порог и его без церемоний втащили в дом, Чарльз испытал двойственное чувство облегчения и одиночества. Он со вздохом повернулся к дороге, живой изгороди и пугалу, которое по-прежнему торчало на слегка покосившейся палке, растопырив руки в парусящих на ветру перчатках.

У изгороди он остановился. До пугала оставалась всего пара футов (отсюда было видно, что голова под шляпой – всего-навсего колготки, набитые тряпьем). На месте глаз были пришиты две пуговицы, полоска черного фетра изображала улыбающийся рот, а в центре «лица» красовался деревянный колышек. Чарльз чуть не рассмеялся, но подавил смех. Вот ведь чушь, что таинственного может быть в этом «посланце ночи». С чего это он…

А потом он разглядел поле, на котором был воткнут шест с пугалом. Это было типичное пастбище: ни у кого не было причин распугивать птиц на этом участке земли, потому здесь не было никаких посадок. Скорее всего, здесь вообще никогда ничего не сеяли и не сажали. Продолжая осматривать поле позади пугала, Чарльз вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он проворно развернулся так резко, что пугало, маячившее у него на периферии зрения по правую руку, теперь оказалось с другой стороны, слева. Чарльз скосил глаза. Вопрос, который у него напрашивался, был настолько диким, что хотелось о нем тут же забыть. Но он все же задал его себе, почти беззвучно, чтобы никто не услышал и не посмеялся над ним: Уж не пугало ли меня рассматривает?

И Чарльз повернулся к пугалу лицом.

– У тебя там все в порядке? – окликнула Труди.

– Пап, иди уже в дом, – позвала Джерри.

Том ничего не кричал. Это была необычная ночь, он чувствовал это, как дети чувствуют, что кто-то или что-то действительно прячется под кроватью, когда выключат свет. Или что кто-то дожидается, пока родители, сказав спокойной ночи, закроют дверь детской и можно будет неслышно войти в тихую комнату и пройтись на пальчиках (если только у них такие же пальцы, как у нас) по залитому лунным светом ковру, отбрасывая уродливую тень.

Чарльз подошел к изгороди и немного в сторону, чтобы поравняться с пугалом. Перескочив через кусты, он оказался на пастбище. Пугало оказалось тщедушным и кренилось на сторону, будто отвешивало поклон. Вся конструкция представляла крестовину из двух палок, накрепко перевязанных пучком травы. На пугале был твидовый пиджак, рубаха без воротника и замусоленная шляпа с обвисшими бесформенными полями. Не образец элегантности. Может, виной был ветер, шевеливший и качавший пугало, но сейчас Чарльз ясно видел вместо пуговиц два черных углубления – небрежный штрих, нанесенный черным углем, казался крохотной слезинкой в углу одного глаза. Как, удивился Чарльз, он мог принять это за пуговицы?

А в середине уродливого лица – лица, полюбить которое (да и просто смотреть на него без отвращения) смогла бы, честно говоря, только пугалова мать – торчал не колышек, а странная конструкция: шарнирное сочленение, прорвавшее ткань и согнутое под неестественным углом вниз, к косому рту, один угол которой поднимался вверх, а другой убегал вниз.

– Дорогой?

– Все в порядке, – крикнул Чарльз. – Это просто пугало.

Так ли это? То ли оно, чем кажется? Простая штука, поставленная, чтобы птицы улетали прочь? Он вытянул шею, снова посмотрел за изгородь, на землю за ней. Ничего не изменилось, все то же, просто луг, где пасут коров. Только кругом ни одного животного… и не было, когда они приехали.

– И пугал не было, – сказал он тихо. – Не было здесь пугал.

– Иди домой! – снова позвала Труди.

Чарльз обернулся, собираясь вернуться в дом – и заметил это. За другой живой изгородью, проходившей под прямым углом к первой, шедшей вдоль дороги, тянулась какая-то длинная прямоугольная конструкция (кормушка для скота, решил Чарльз), хотя животных и так не было видно. А видно было другое пугало, почти точно такое же, как стоявшее перед ним. Он сравнивал, переводя глаза с одного на другое. Да, они были совершенно одинаковыми.

– Там еще одно, – сообщил Чарльз и был раздосадован тем, что не смог скрыть беспокойство и растерянность в голосе.

– Что? Что ты сказал? – крикнула Труди.

– Папа… скоро ты…

– Я говорю, там еще одно. Еще одно чертово пугало.

Налетел ветер, и пугало на шесте жалобно скрипнуло. Чарльз увидел, что пугало за кормушкой покосилось направо, будто нагнулось за чем-то.

Чарльз бросил взгляд на поле за изгородью и на первый взгляд ничего особенного не обнаружил. Но, потирая ободранные после атаки на изгородь руки, всмотрелся внимательнее и заметил одинокую фигуру, стоящую сразу за тем местом, где начинался спуск к Кайндлинг Бек.

Еще одно пугало.

Три пугала – как минимум , подумал он. Их могло быть и больше – и все торчали посреди поля, на котором явно ничего не росло.

– Папа?

Почему это его волнует? Какие-то пугала …

– Чарли, иди же домой.

– Я иду домой, – шепнул Чарльз ближайшему пугалу. Он почти верил, что эта груда тряпья с перчатками на руках-палках наклонится к нему и шепнет грубым хриплым голосом: И я с тобой… Устроим вместе вечеринку .

Но пугало не ответило.

Чарльз глубоко вздохнул и резко повернулся на месте. Со стороны, наверное, его можно было принять за танцора, странного человека, который на холоде, среди ночи выписывает пируэты перед пугалом, рядом с живой изгородью.

Впереди что-то хрустнуло, Чарльз инстинктивно согнулся, ожидая нападения. Его не последовало.

– Пугало свалилось! – закричал Том. В его голосе звучало нескрываемое удивление, как если бы он просто крикнул: «Оно живое!»

Чарльз посмотрел через плечо – разумеется, пугала за изгородью не было. Оно упало, конечно… деревянный шест не устоял и треснул. И ничего зловещего. Ветер – больше ничего , прошептал голос в голове у Чарльза. Прокаркал ворон …

– Ну, вот и все, – объявил он, хлопая в ладоши. – Ужинаем, а потом время историй.

Было уже почти девять, когда, наконец, прибыл ужин в большом пакете из коричневой бумаги. Его доставил парнишка лет девятнадцати или двадцати, который горделиво встряхивал гривой угольно-черных волос, жевал какой-то корешок и все время улыбался.