Кэрол Уилсон - Исцеляющая сила без медицины. Руководство к преодолению жизненных препятствий и возвращению радости

Практика медитации с ее бесчисленными техниками необязательна, если мы уже пребываем в естественном осознании, ясности, радости, не отвлекаясь на помехи и беспокойное блуждание нашего разума-обезьянки по раздумьям о прошлом и будущем, которое я называю «недиагностированной зависимостью». Внутренние мысли и эмоции блокируют или затемняют прямое осознание разума, как темные тучи закрывают солнечный свет; но мы должны помнить, что солнце все равно светит, даже если на небе облачно. Медитация позволяет нам проникнуть сквозь затемняющие завесы и, таким образом, становится средством выражения и осознания нашей истинной природы. Чтобы привести своим студентам наглядный пример, я ставлю на стол стакан чистой воды, олицетворяющий чистое сияние разума. Затем я добавляю туда грязь и размешиваю ее. Она представляет наши мысли и эмоции, затуманивающие разум настолько, что мы уже не можем разглядеть его естественный свет. Однако вскоре мы видим, что, если не взбалтывать воду, грязь наших мыслей спокойно опускается на дно. И вода вновь становится чистой. Именно это происходит во время медитации. На тибетском это звучит так: chu ma nyok dang, sem ma chon a de , что в переводе означает «Если не перемешивать воду, она вскоре станет прозрачной; ум, остающийся неизменным, найдет свой естественный покой».

Древние палийские тексты проводят аналогию между медитацией и процедурой приручения дикого слона [28]. Когда дикий слон пойман, его привязывают к столбу крепкой веревкой, что приводит животное в ярость. Он кричит и трубит, и рвется с привязи целыми днями. Наконец, когда слон понимает, что ему не сбежать, он успокаивается. С этого момента его можно кормить и осторожно приручать. Наконец, столб и веревка оказываются не нужны, и слона можно обучать различным работам, чтобы он приносил пользу. В этой аналогии дикий слон – это ваш гиперактивный разум, веревка – это сосредоточенность, а столб – ваш объект медитации, ваше дыхание. Ручной слон – это ваш обученный, собранный разум, который можно теперь использовать для грубой работы по проникновению сквозь слои иллюзий, затуманивающих реальность. Мы также часто слышим о вреде, который приносят дикие слоны, впадая в буйство, так же как мы вредим не только себе, но и окружающим, когда наш разум дик и необуздан. Медитация приручает разум. Сосредоточенные на настоящем мгновении, мы можем петь хорошо известные строки из песни «Rolling Stones»: «Wild horses couldn’t drag me away. Wild, wild horses, couldn’t drag me away» («Дикие лошади не могут унести меня прочь. Дикие, дикие лошади не могут унести меня прочь»).

Медитация включает в себя бесконечное разнообразие техник и занятий, берущих начало в духовных и религиозных традициях Востока, но применяемых в большинстве культур по всему миру на протяжении тысячелетий. Религиозные традиции учат нас множеству техник медитации с целью отвлечь разум от хаоса и суматохи мира и заменить их спокойствием тишины и уединения. В иудео-христианской культуре мы находим совпадающие практики молитвы и созерцания, являющиеся одновременно практиками концентрации. Молитва обращена к духовной сущности, а созерцание является продолжительным осознанным размышлением на определенную тему, например, о священном тексте или религиозной идее. В результате появляется ощущение спокойствия, мира, расслабленности, благополучия, обмен веществ замедляется.

Христианский мистицизм включал традицию бесформенной медитации для достижения, по словам святого Франциска, «любящей простой и неизменной внимательности разума к божественному». Мистики предпочитали находиться в присутствии Бога, нежели слиться с ним воедино. Святой Джон Кросс утверждал, что душе следует пребывать в покое и тишине, где, посредством терпения и настойчивости, без какой-либо сознательной деятельности, она сможет ощутить присутствие Бога. Однако для обретения свободы души мистики должны были «освободить себя от препятствий и изнуряющих идей и мыслей» (Терлингтон, 2002).

В Ветхом Завете Иисус Навин стал родоначальником медитации, основанной на священных книгах. Вот почему многие христиане-евангелисты практикуют заучивание библейских стихов наизусть: «Да не отходит сия книга закона от уст твоих; но поучайся в ней день и ночь, дабы в точности исполнять все, что в ней написано: тогда ты будешь успешен в путях твоих и будешь поступать благоразумно» (Книга Иисуса Навина, 1:8). В 1975 году монах и священник бенедиктинского ордена Джон Мэйн в своем монастыре в Лондоне, в Англии, а позднее в Монреале, в Канаде, ввел форму молитвы, основанную на мантре, в качестве которой была выбрана фраза на арамейском «Маранафа» («Приди, Господь»), что звучит в конце Послания к коринфянам и Апокалипсиса. В 1991 году была основана организация Мир христианской медитации, продолжившая работу Мэйна (Фриман, 2006).

Медитация, или дхъяна, произошла от раджа-йоги, одной из наиболее известных философских традиций Индии. Первые упоминания о ней встречаются в Йога-сутре Патанджали. «Йога состоит в намеренном прекращении спонтанной активности разума» (Терлингтон, 2002). Хоуп (1999) проводит следующую аналогию:

Разум сравним с озерной гладью, волнуемой ветром. Таким образом, задача йоги – успокоить ветер и дать воде возможность вернуться к первоначальному спокойствию. Когда дует ветер, он образует волны, и отражение искажается. Когда вода спокойна, мы отчетливо видим целостное отражение неба и облаков, а водные глубины чисты и прозрачны.

Следовательно, медитация йоги произошла от индуистской традиции. Коренные техники йоги не позволяют разуму блуждать, фокусируя его на одном объекте, например, камне, слоге, пламени свечи. Преуспев в этой сосредоточенности, можно переходить к более сложным объектам медитации, таким как песнопения, разноцветные образы и энергетические каналы тела. Однако, подобно молитве и созерцанию, йога является упражнением концентрации, независимо от объекта. Существует множество форм йоги, которые развились из традиционной практики.

В ведической культуре Индии тысячи лет назад были обнаружены открытия мудрецов в Упанишадах – трактатах, принадлежащих не отдельной религии, но всему человечеству. Это подарок Индии всему миру. Это нефилософские труды, но скорее записи даршана: что буквально означает нечто видимое, видение, не принадлежащее ко внешнему миру и не связанное с повседневными ощущениями, но исходящее из глубоких спокойных сфер, находящихся за гранью чувственного восприятия и доступных лишь во время глубокой медитации.