Джозеф Конрад - Личное дело. Рассказы (сборник)

«Ради всего святого, чего ты от меня ждала?»

Без единого слова она медленно подошла к столу, села и, оперевшись на локоть, прикрыла глаза рукой. Все это время он пристально смотрел на нее, как будто в каждый момент ожидая обнаружить в ее неторопливых движениях ответ на свой вопрос. Но он не мог ничего прочесть, не мог даже приблизительно представить, о чем она думает. Борясь с желанием закричать, он выждал немного и произнес с явной издевкой:

«Ты хотела, чтобы я писал глупые стишки, сидел и смотрел на тебя часами, говорил о твоей душе? Ты должна была понимать, что я не из таких… У меня были дела поважнее. Но если ты думаешь, что я был абсолютно слеп…»

Бесчисленное множество подтверждений тому внезапно предстало перед его мысленным взором. Сейчас он отчетливо вспомнил множество случаев, когда заставал их вместе. Нелепо прерванный жест его жирной белой руки, восторженность на ее лице, блеск недоверчивых глаз. Обрывки малопонятных бесед, вслушиваться в которые не имело смысла, и паузы, не значившие ничего тогда и столь красноречивые в свете нынешних событий. Он вспомнил все это. Он не был слеп, о нет! Эта мысль принесла совершенное успокоение: к нему вернулось все его самообладание.

«Я полагал недостойным подозревать тебя», – надменно сказал он.

Эта фраза очевидно обладала некой чудодейственной силой, поскольку, произнеся ее, он сразу почувствовал себя на удивление легко. Вслед за этим в нем вспыхнуло радостное изумление, что столь благородное и верное изречение могло слететь с его уст. Он смотрел, какое впечатление произведут на нее эти слова. Услышав их, она бросила на него быстрый взгляд через плечо. Он разглядел блеск влажных ресниц и слезу на вспыхнувшей щеке. Затем она отвернулась и села как прежде, закрыв лицо руками.

«Тебе следует быть со мной предельно честной», – медленно произнес он.

«Ты все знаешь», – глухо проговорила она, не отнимая ладоней от лица.

«Из письма… да… но…»

«Но я вернулась, – воскликнула она сдавленным голосом, – ты знаешь все».

«Я рад за тебя. Это ради твоего же блага», – промолвил он торжественно.

Он вслушался в свой преисполненный глубокого чувства голос. Ему казалось, будто в комнате происходит что-то неизъяснимо важное, что каждое слово и каждый жест обладают значимостью событий, предопределенных с начала времен и своей неотвратимостью являющих смысл творения.

«Ради твоего же блага», – повторил он.

Ее плечи задрожали, как от рыданий, а он забылся, рассматривая ее прическу. Вдруг Хёрви встрепенулся, словно ото сна, и спросил очень деликатно, почти шепотом:

«Вы с ним часто встречались?»

«Ни разу!» – воскликнула она сквозь ладони.

Такой ответ на мгновение лишил его дара речи. Он беззвучно пошевелил губами, прежде чем произнести:

«Ты предпочла принимать его ухаживания прямо здесь – под самым моим носом», – в ярости выпалил он, но мгновенно успокоился и испытал неловкость, будто уронил себя в ее глазах такой вспыльчивостью. Она встала, ее рука покоилась на спинке стула, а глаза, теперь совершенно сухие, смотрели прямо на него. На ее щеках проступили красные пятна.

«Когда я решилась к нему уйти – я тебе написала», – сказала она.

«Но до него не дошла, – подхватил он. – И когда же ты передумала? Что заставило тебя вернуться?»

«Я не понимала, что делаю», – пробормотала она. Все в ней было неподвижно, кроме губ. Он пригвоздил ее к месту суровым взглядом.

«Он знал об этом? Он ждал тебя?» – спросил Хёрви.

Она ответила ему почти неразличимым кивком, и он еще долго не отрывал от нее взгляда, не произнося ни слова.

«И, полагаю, все еще ждет?» – выпалил он.

Она как будто снова кивнула. Тут ему понадобилось узнать, который час. Он посмотрел на часы и нахмурился. Полвосьмого.

«Так ждет?» – пробурчал он, возвращая часы в карман. Он поднял на нее взгляд и, словно в приступе недоброго веселья, издал короткий, резкий смешок и тут же посерьезнел.

«Нет! Это просто неслыханно…» – пробормотал он. Она стояла перед ним, прикусив нижнюю губу, будто погрузившись глубоко в размышления. Он снова усмехнулся – глухой смешок прозвучал как проклятие. Он не знал, почему он внезапно почувствовал такое непреодолимое отвращение к жизненным обстоятельствам – к любым обстоятельствам, – неимоверное омерзение при мысли о длинной череде прожитых дней. Он был вымотан. Работа мысли казалась непосильным трудом. Он произнес:

«Ты обманула меня – теперь ты дуришь его… Это ужасно! За что?»

«Я обманула себя!» – воскликнула она.

«Какой бред!» – нетерпеливо произнес он.

«Я уйду, если таково будет твое желание», – продолжила она торопливо. «Ты должен был услышать – ты должен был узнать. Нет! Я не смогла!» – вскричала она и замерла, сжимая руки.

«Рад, что ты раскаялась, пока еще не слишком поздно», – глухо произнес он, уставившись на носки своих ботинок. «Рад, что… проблеск лучшего чувства», – последние слова он пробормотал как будто сам себе. Повисла тяжелая пауза. Он поднял голову и сказал уже громче: «Рад видеть, что у тебя остались какие-то представления о приличиях». Казалось, он замешкался, взглянув на нее, словно оценивая возможные последствия своих слов, и наконец выпалил:

«Ведь я любил тебя…»

«Я этого не знала», – прошептала она.

«Ради всего святого! – воскликнул он. – А ты как думаешь – почему я на тебе женился?»

Эта глупая бестактность рассердила ее.

«И почему же?» – процедила она.

Он пристально глядел на ее губы, словно чего-то опасаясь.

«Чего я только не думала», – сказала она медленно и остановилась. Он наблюдал, затаив дыхание. Наконец она продолжила с отрешенным видом, словно размышляя вслух: «Я пыталась понять. Честно пыталась… Почему же?.. Наверное, по той же причине, что и все остальное… Ради собственного удовольствия».

Он стремительно отошел, затем снова приблизился к ней вплотную, его лицо пылало.

«Ты вроде бы тоже была всем довольна, – гневно прошипел он. – Полагаю, спрашивать, любила ли ты меня, нет необходимости».

«Сейчас я знаю, что была совершенно неспособна на это, – спокойно ответила она. – А если бы и была, то ты, наверное, на мне не женился бы».

«Понятно, что не женился, если бы знал тебя, как знаю сейчас».

Он увидел, как много лет тому назад делает ей предложение. Они поднимались по пологой лужайке. Повсюду на солнце грелись отдыхающие. Тени от густых ветвей неподвижно лежали на стриженной траве. Невдалеке между деревьями фланировали разноцветные зонтики, похожие на неторопливо порхающих ярких степенных бабочек. Приветливо улыбаясь или, напротив, с весьма серьезным видом, мужчины в доспехах своих безупречных черных костюмов стояли рядом с женщинами в светлых летних платьях, напоминавших волшебные сказки о заколдованных садах, где ожившие цветы улыбались зачарованным принцам.