Торквато Тассо - Освобожденный Иерусалим

Они по разным движутся дорогам
И друг на друга с ревностью глядят;
Улыбкою Армиды озаренный,
Считает каждый избранным себя.
Светлеет между тем, и для Готфрида
Сомнений нет, что многие бежали.
Предчувствие беды в его душе
Неясную тревогу порождает.

Вдруг вестник запыхавшийся, весь пылью
Покрытый, приближается к Готфриду.
По мрачным взглядам и по отпечатку
Печали на лице он очевидно
Нерадостные новости приносит.
«Жди, – говорит, – египетского флота;
Вильгельм, что генуэзскими судами
Начальствует, тебе шлет эту весть».

И добавляет, что большой обоз,
Который был от флота в стан Готфрида
Отправлен под прикрытием державным,
На полпути, во впадине долины
Подвергся нападению арабов;
Что часть людей прирезана на месте,
Другая же в цепях уведена
И что никто не мог спастись оттуда.

Что наглость этих варваров бродячих
Уж никаких границ не знает больше;
Что шайки их окрестность невозбранно,
Подобно навожденью, заполняют;
А для того чтоб ужас им внушить
И сохранить пути от моря к стану,
На них без промедления отряды
Необходимо выслать посильней.

Мгновенно угнетающие вести
Разносятся по стану и по войску.
Простые люди, голода страшась,
Все ужасы его уже предвидят.
Отваги в них упадок примечая,
Старается военачальник мудрый
Спокойными и вескими речами
Их убедить и возвратить им бодрость.

«О воины, – так говорит он им, —
Вы, что со мной так стойко миновали
Все на пути препоны и напасти,
Что мужественно так преодолели
И силы персов, и коварство греков,
И бурь морских, и горной стужи лютость,
И голода мучения, теперь
Вы страху малодушному доступны?

Возможно ли, чтоб Бог, являвший вам
В опасностях поддержку и защиту,
От вас сегодня взоры отвратил?
Настанет день, исполнятся обеты,
И вспоминать вы будете с любовью
Все, что в походе славном претерпели.
Воспряньте же с надеждой и готовьтесь
Грядущие успехи восприять».

Так с ясною улыбкою Готфрид
Солдат, упавших духом, ободряет;
А сам при том испытывает в сердце
Жестокие заботы и тревоги:
Чем войско продовольствовать ему,
Как отразить нашествие Египта
И, наконец, какой преградой шайки
Разбойников-арабов удержать?

От сладостной надежды между тем
Тревоги осажденных утихают.
Под кровом ночи к ним без перерыва
Все новые подвозятся припасы;
На север обращенные валы
Унизаны снарядами вплотную:
Высоких стен громада представляет
Для города надежнейший оплот.

И все же Аладин неутомимый,
Не отличая в небе дня от ночи,
Работ не прекращает: там повысить
Велит он вал, здесь башню укрепить;
Рабочие, из сил уж выбиваясь,
Орудия выделывать спешат.
Но, вне себя от этой проволочки,
Такую речь ведет Аргант султану:

«Ты долго ль будешь к нашему бесчестью
Держать нас в заточенье? Слышу я
Стук молотов о наковальни, слышу
Звон лат, щитов и шлемов; но к чему
Приготовленья все твои, не знаю.
Разбойники ж тем временем селенья
Кругом опустошают, грабят замки,
И им никто препятствовать не смеет.

Труба их не тревожит в сладком сне,
И пиршеств их никто не прерывает;
Спокойно целый день они проводят
И без помех покоятся всю ночь.
Ты ж в чаянии помощи Египта
Беспечностью и леностью своею
Лишь голод ускоряешь, что грозит
Нам рабскими оковами иль смертью.

Что до меня, я не хочу в печальном
Забвении стяжать конец постыдный;
Я не хочу, чтоб солнце, воротившись,
Меня застало спрятанным в стенах.
Пусть над моею жизнию свершится
Веление Небес: по крайней мере,
Тогда не скажут, что Аргант погиб
Вдали от битв без славы и отмщенья.

Ах, если бы не вся твоя отвага
Теперь угасла, если бы хоть искры
Ее ты сохранил, тогда не стал бы
Искать я смерти доблестной в бою,
А пожелал бы жизни и победы.
Идем врагу и жребию навстречу!
В опасности нам смелость зачастую
Мудрейшие советы подает.

Но если, веру в смелость потеряв,
Боишься ты свои все силы сразу
Случайностям сражения подвергнуть,
Могли бы спор два воина решить.
Чтоб к вызову чувствительно отнесся
Военачальник их, пусть сам назначит
Оружие и место и подробно
Определит порядок поединка.

Лишь обладал бы воин христианский
Двумя руками и одной душой,
Не более, как ни был бы он храбр,
Исхода ты не должен опасаться:
Не может быть проиграно то дело,
Которого защитником Аргант.
Моя рука тебе залогом будет:
В ней жребий твой и в ней твоя победа».

Сказал. И отвечает Аладин:
«Хотя и устарели эти руки,
Но меч держать они еще способны.
Не так уж, пылкий юноша, душою
Я низок и труслив, чтоб славной смерти
Бесславную свободу предпочесть,
Когда бы нам и вправду угрожали
Те беды, что предвидишь ты невдолге.

Да сохранит нас Небо от позора!
Есть тайна у меня; ее открою
Я одному Арганту. Сулейман,
До недр глубоких Ливии проникнув,
Набрал орду кочующих арабов:
На христиан в отмщенье за Никею
Нечаянно он ночью нападет,
А нам доставит помощь и припасы.

Он скоро должен быть у наших стен.
Пусть христиане тщетно торжествуют,
А мы пока исполнимся заботы
Престол мой от крушенья сохранить.
Прошу тебя, умерь отваги пламя
И храбрости клокочущей кипенье:
Настанет миг, указанный тебе
Для славы боевой, а мне – для мести».

Соперника заслышав только имя,
Черкес неукротимый уж пылает
Негодованьем против Аладина
И говорит: «Ты можешь, государь,
Войну и мир творить по произволу;
Будь терпелив и льсти себя надеждой,
Что царства своего не уберегший
Твое теперь сумеет защитить.

Жди ангела-хранителя, что должен
Избавить правоверных от осады!
А мне себя довольно самого.
Из рук чужих я не хочу свободы:
Пока ты здесь в бездействии томишься,
Дай разрешенье мне сойти в равнину;
Ты храбрости моей не признаешь,
Так буду драться я как вольный воин». —

«И меч свой, и отвагу сохранить
Тебе для лучшей цели надлежало б;
Но если так ты жаждешь поединка,
Препятствовать я в том тебе не буду».
Тогда Аргант зовет без колебаний
Глашатая и говорит: «Тотчас же
Ступай во вражий стан и громогласно
Начальнику мой вызов передай.