Торквато Тассо - Освобожденный Иерусалим

И с Персией, и с Турцией он долго
Боролся, побеждая зачастую,
Порою же, притом с гораздо большим
Величием, терпя и пораженья.
Отяжелев от старости, его
Рука мечом владеть уже не в силах;
Но жажда бранной славы и побед
Поддерживает в нем былое пламя.

Сражается он через слуг усердных;
И мысли и слова его горят
Отвагою, и бремя царской власти
Не угнетает старости его.
Всю Африку он именем своим
Приводит в трепет; чтит его индиец;
Обязаны ему соседи помощь
Оказывать солдатами и данью.

Таков был государь, что угрожал
Державе нарождавшейся латинян
И тщательно обдумывал препоны
Тревожным и зловещим их успехам.
Когда Армида в Газе появилась,
Он занят был подсчетом сил своих
И, выведя за стены городские
Отряды все, им делал смотр в равнине.

Сидел на возвышенье он, куда
Вели сто ступеней слоновой кости:
Над головой его раскинут был
Серебряный навес, а под ногами
Лежал ковер из золота и шелка.
Его одежды пышные блистали
Всей роскошью Востока, а чело
Охватывал тюрбан великолепный.

В руке державный скипетр; на груди
В волнистых прядях борода седая;
Глаза еще былою мощью блещут:
Достоинством и возраста и власти
Проникнута осанка вся его.
С такою же наружностью в своих
Созданиях и Апеллес и Фидий
Изображали Зевса-громовержца.

Направо и налево от калифа
Стоят, как изваянья, два сатрапа:
Один с мечом карающим, другой же
С печатью государственной в руке.
Второй законы ведает и в царстве
Блюдет покой и мир, а первый всеми
Начальствует войсками и вокруг
Распространяет ужас и возмездье.

Вокруг престола верные черкесы:
В руках сверкают дротики, броней
Прикрыта грудь и длинные кривые
Висят с боков мечи. Глаза калифа
Скользят по многочисленному войску;
И стройные в движении отряды,
Перед вождем державным проходя,
Оружие склоняют и знамена.

И египтяне первыми идут;
Начальников у них четыре, по два
От Верхнего и Нижнего Египта.
Последняя страна, созданье Нила,
Морской лишь грязью бывшая когда-то,
Со временем вся стала плодоносной.
Там плуг изборонил и взрыл ту гладь,
Что флагами судов пестрела раньше.

Калиф сначала видит те народы,
Что населяют край Александрии,
А также берега, которым шлет
Последние свои улыбки солнце.
Начальствует отрядом тот Арасп,
Чей ум врагам меча его страшнее:
Все хитрости, все вероломство мавров
Постиг он и усвоил в совершенстве.

За ними чередой Авроры дети,
Явившиеся с крайнего востока:
Ведет их Аронтей. Неведом миру
Ни доблестью, ни подвигами он;
Доспехи в нем не вызывали пота,
Труба его с зарею не будила:
Нескромным честолюбием оторван
От неги он и ввергнут в приключенья.

Огромнейший отряд проходит следом;
Казалось бы, не столько надо рук,
Чтоб жатву со всего собрать Египта.
Меж тем представлен здесь один лишь город;
Соперничать, однако, с целым краем
Способен он, зовется же Каиром.
Толпой несметной этой, в бранном деле
Неопытной, начальствует Кампсон.

Газель проводит жителей страны,
Что место занимает от Каира
До нильского второго водопада.
Оружия не знает египтянин
Иного, кроме лука и меча,
И тяжести доспехов не выносит:
Богатые одежды обличают
Не воина, стяжателя скорее.

А дальше Аларкон с его кой-как
Вооруженной шайкой оборванцев,
Тех, что пустыни Барки населяют
И впроголодь разбоями живут.
За ними показались уж не столь
Негодные отряды из Заморы
И Триполи: наездники лихие
Взад и вперед без перерыва скачут.

Прошли потом народы Каменистой
Аравии; за ними уроженцы
Аравии Счастливой, той страны,
Где солнце не палит лучами землю,
Зима ж ее не покрывает снегом:
Там ладан; там благоуханья; там
Бессмертный феникс, на костре цветочном
Сгорая, возрождается из пепла.

Блестящие не столь, как египтяне,
Они вооруженьем с ними сходны.
Арабы к ним другие примыкают:
Кочевники без прочных очагов,
Они с собой свои жилища возят;
У них и женский рост, и женский голос,
И черные, как уголь, волоса
На смуглые их лица ниспадают.

В руках у них метательные трости
С железными и острыми концами,
И едут на конях они, быстрей,
Чем молнии, несущихся в пространстве.
Над первыми начальствует Сифак;
Альдину повинуются вторые;
У третьих вождь Альбиазар, стяжавший
Не воина известность, а убийцы.

Сменяет их отряд людей, прибывших
С тех островов, что окружает море,
Где падкий до наживы рыболов
Со дна сбирает жемчуг драгоценный;
Начальник их зовется Агрикальтом.
Осмид, чужих религий сокрушитель,
Сам ни во что не верующий, черных
Туземцев с моря Красного ведет.

Вот эфиопы с острова Мероэ,
Что омывают Нил и Астрабон;
В своих больших пределах этот остров
Три царства и две веры заключает:
Канар и Ассимир, магометане
И данники калифовы, явились
С подмогою к нему, а третий царь,
Христовой церкви сын, остался дома.

В сопровожденье конницы еще
Двух данников там видит египтянин.
Один царит в Ормусе, плодородной
Стране у вод Персидского залива;
Другой в Бекане властвует; когда
Прилив поверхность моря поднимает,
Бекан водой, как остров, окружен;
В отлив же там, как посуху, проходят.

И ты здесь, Альтамор: не удержали
Тебя жены возлюбленной объятья;
Она напрасно плакала, напрасно
Терзала грудь и волосы рвала.
«Жестокий, – говорила, – иль меня
Тебе милей бушующее море!
Иль слаще бремя лат, чем бремя сына,
Что за тебя так нежно ухватился!»

Царит над Самаркандом Альтамор;
Венец его сияет полным блеском,
Но не венцу он славою обязан.
Искусный в бранном деле, он к тому ж
Из воинов храбрейший: христиане
Уж и теперь должны его бояться.
Закованы в броню его солдаты,
И целый арсенал у них при седлах.

Оттуда, где конец уже вселенной
И где Авроры зиждутся ворота,
Является Адраст свирепый; латы
Его обиты кожею змеи,
А сам сидит он на слоне огромном.
Его сопровождают племена,
Тела свои купающие в море,
Что Инда насыщается струями.

За ним отряд воителей отборных,
В войне и в море служащих калифу;
Он осыпает почестями их
И льет на них щедроты в изобилье.
Они искусно правят скакунами;
Багрянцем их одежд сияет небо;
Их плотно облегающая сталь
Издалека блестит угрозой смертной.