Торквато Тассо - Освобожденный Иерусалим

Пока громить я буду эти стены,
За нашим тылом зорко наблюдайте,
Чтоб новый враг нежданным нападеньем
Плодов победы нашей не исторг».
Сказал и с трех сторон идет на приступ.
Неверный стойко держится повсюду;
Сам Аладин на этот раз за меч,
Давно уж им оставленный, берется.

В забытые тяжелые доспехи
Он облекает тело, что ослабло
От тучности и возраста, и сам
Противником Раймунда избирает,
Готфрида предоставив Сулейману,
Камилла же Арганту отдает.
Предрешено судьбою, чтобы в третьем
Отряде был Танкред неустрашимый.

Пронзая со зловещим свистом воздух,
Летят уже отравленные стрелы,
И небо тучи дротиков темнят;
Но самые ужасные удары
Наносятся из недр осадных башен:
Здесь мраморные глыбы, там железом
Окованные бревна и разгром
И смерть несут твердыням устрашенным.

Не столь смертельны молнии удары.
Доспехи разлетаются в куски;
Нет трупов: от убитых остаются
Лохмотья окровавленные только.
Пронзают тело дротики насквозь:
Пронзают и летят еще далеко
От раненого воина, а в ране
Оставлено уж ими семя смерти.

Но ужасы кровопролитной сечи
Нимало сарацинов не дивят:
Они уже полотна и другие
Податливые столько же препоны
Раскинули, чтоб христиан заставить
В усилиях чрезмерных истощаться;
И где плотней ряды, туда они
И стрелы и каменья направляют.

С неугасимым пылом христиане
Свой приступ продолжают в трех местах:
Одни от стрел скрываются за башни,
Другие их подводят к укрепленьям,
А варвары все силы напрягают,
Чтоб страшные снаряды оттолкнуть:
Таран колеблет стены снизу, сверху ж
На них мосты ложатся опускные.

Тем временем Ринальд вокруг себя
Бросает неуверенные взгляды.
Опасности простые презирая,
Стяжать он хочет славу не иначе,
Как для других запретными путями:
Без помощи и без снарядов он
Один задумал на стену взобраться,
Где больше предстоит ему препятствий.

И говорит героям он, имевшим
Главою благородного Дудона:
«Не стыдно ли! Стена, что перед нами,
Давно нас к новым подвигам зовет;
Опасности нет для сердец бесстрашных,
Судьба к ним благосклонна. Так идем же,
Прикрыв щитами головы, чтоб их
Оборонить от вражеских ударов».

Едва заслышав это, все к Ринальду
Сбегаются, вокруг него теснятся
И над собой из поднятых щитов
Устраивают кровлю, под которой
Их не достигнет буря боевая.
Стремительным, неудержимым шагом
Проходят под обломками они,
Что падают на них из рук неверных.

Они уж у подножия твердыни,
И лестницу Ринальд тут приставляет:
Огромная, она в его руках —
Как перышко, подхваченное ветром.
Стрелами осыпаемый, камнями,
Взбирается он вверх без остановки;
Пусть на него свалилась бы гора,
Отвага бы его не ослабела.

Он из-за леса стрел не видит света,
И сам за градом каменным невидим;
Одна его рука колеблет стену,
Другая держит щит над головой.
Героя ободренные примером,
Вооружившись лестницами, вслед
Спешат за ним соратники; но участь
Их неравна, как неравна отвага.

Одни убиты, сброшены другие.
Меж тем герой, почти уж победитель,
Хватается руками за зубцы,
Подбадривать своих не уставая.
Неверные, вокруг него столпившись,
Стараются его напрасно сбросить.
О, чудо! Против всей толпы один
Он держится, на воздухе повиснув.

Все выше поднимается бесстрашный,
И силы в нем все больше нарастают:
Так пальма выпрямляет гибкий ствол,
Когда его к земле насильно клонят.
Еще одно усилие, и он
Уж на стене. Здесь нет ему препоны:
Блестящая победа открывает
Всем удальцам широкую дорогу.

И сам он торжествующую руку
Готфридову протягивает брату,
Спасая жизнь его и доставляя
Ему вторую славу за собой;
Готфрид меж тем, в другом сражаясь месте
Испытывает жребий переменный:
Все силы человеческие там
В ход пущены и все его искусство.

Неверные в числе других орудий
Поставили высокий шест, когда-то
На корабле служивший мачтой; сверху ж
С железным наконечником бревно
Приделали с таким устройством хитрым,
Что, стоит только дернуть за канат,
Привязанный к нему, оно с шеста
С удвоенною скоростью слетает.

Огромное бревно наносит башне
Тяжелые удары, от которых
Слабеют скрепы в ней, и напоследок
Ее от стен откатывают прочь;
Но выступают вдруг из башни страшной
Две острые косы, канаты сразу,
Что двигают бревно, перерезают,
И с грохотом летит бревно с шеста.

Летит, в своем паденье увлекая
Оружие, каменья и людей;
Два раза башня пошатнулась даже,
И гулко задрожали вражьи стены.
Подточенная временем иль бурей
Снесенная скала так, за собою
Повсюду оставляя разрушенье,
Уносит и жилище и стада.

Ликующий Готфрид уже мечтает,
Как водрузит он знамя на твердыне;
Вдруг пламени и дыма на него
Враг черные потоки направляет.
Из тайников своих горючих Этна
Огня еще не извергала столько,
И столько небо Индии еще
Паров воспламененных не скопляло.

Горящие летят повсюду стрелы;
Кровавое струится всюду пламя:
Насыщен будто молниями воздух,
И слышится вокруг небесный гром.
От туч густого дыма меркнет солнце,
Огонь уже машины достигает;
Заметно кожа морщится на ней,
А в коже все теперь ее спасенье.

Готфрид, однако, с неизменно ясным
Лицом и как всегда неустрашимый,
И словом и примером бодрость духа
Поддерживает в воинах, что льют
На кожу башни воду; но уж скоро
Запас воды, увы! иссякнуть должен.
Вдруг ветер изменяет направленье
И с силой гонит пламя на Солим.

И пламя устремляется на те
Полотна, что раскинуты неверным;
Одни дотла сгорают, и огнем
Уже объяты стены. О воитель
Благочестивый! О любимец Неба!
Сражается Предвечный за тебя:
Тебе послушны ветры, и природа
Сбирает силы на твою защиту.

Исмен, кудесник нечестивый, видя,
Что пламя возвращается к нему,
Над ветрами мятежными намерен
Победу одержать своим искусством.
В сопутствии двух женщин-чародеек
Он на стене является народу.
От глаз косых и грубой бороды
Лицо его имеет вид ужасный.

Так некогда Харона или ада
Владыку меж двух фурий рисовали.
Слова уж раздаются, от которых
Дрожат и стонут бездны преисподней;
Уж солнце заволакивает туча,
Как вдруг из недр убийственной машины
Летит огромный камень в трех чудовищ
И сразу же раздавливает их.