Торквато Тассо - Освобожденный Иерусалим

На сотни окровавленных обрывков
Тела их раздробляются: так пылью
Становится зерно, когда его
Тяжеловесный жернов растирает.
Преступные их души царство света
Меняют на подземный вечный мрак.
Знай, смертный, есть Бог-мститель во вселенной,
Знай и Его законам повинуйся.

Меж тем, найдя себе защиту в буре,
Машина приближается к стене,
И мост с нее уж опустить готовы.
Но Сулейман бесстрашный, это видя,
Спешит туда, чтоб узкий переход
Перерубить. И в этом, может статься,
Успел бы он, когда б не появилась
Над башней неожиданно другая.

Строенья высочайшие она,
Все больше поднимаясь, превосходит.
На диво это глядя, изумленьем
И ужасом объяты сарацины;
Поста же своего не покидает
Осыпанный камнями Сулейман:
Солдат к себе зовет он, не боятся
Последовать они его примеру.

Является тогда Готфриду ангел,
Незримый для других, его хранитель;
Своих доспехов блеском затмевает
Он солнца блеск на чистой синеве
И молвит так: «Готфрид, ударил час,
Когда должны Сиона пасть оковы;
Не жмурь же глаз, не жмурь, чтоб ясно видеть,
Какую Небо шлет тебе подмогу.

Направь свой взор на полчища бессмертных,
Что в воздухе сражаются; рассею
Я облако природы человечьей,
Которое окутало тебя
И зрения духовного лишило.
Ты в силах будешь выдержать на миг
Одежд и ликов ангельских сиянье
И существа бесплотные увидеть.

Как ты теперь, все это были раньше
И воины и мстители за веру.
Отныне небожители, с тобой
Победу разделить они явились.
На груде тех развалин, в клубах пыли
И дыма – Гуг, с которым тесной дружбой
Ты связан был, сражается с твоими
Врагами, чрево им насквозь пронзая.

Подалее – Дудон огнем и сталью
Громит ворота в северной стене;
Он воинов оружием снабжает
И лестницы для них же ставит прочно.
А тот, другой, что на холме, ты видишь,
В епископской короне и одежде,
То – Адемар: еще его рука
Простертая вам шлет благословенье.

Теперь перенеси свой взор наверх;
Взгляни, как рать небесная готова
На нечестивых ринуться оттуда!»
Герой глядит и видит сонм несметный:
Из трех отрядов каждый образует
Три круга боевые; эти круги,
В окружности от центра расходясь,
Как тучи, разрастаются все шире.

Готфрид смыкает веки, ослепленный…
Но через миг вновь смотрит: все исчезло;
Зато, куда теперь ни взглянет, видит
Повсюду он победу христиан.
Стенами овладев, в сопровожденье
Своих Ринальд неверных избивает.
Готфрид в пылу святого нетерпенья
Сам в руки знамя грозное берет.

На мост он с торжеством вступает первым;
Султан ему дорогу преграждает.
На этом узком поприще должны
Великие деянья совершиться.
«Друзья, – так Сулейман кричит, – на ваших
Глазах собой я жертвую; рубите
За мною мост, чтоб мне, по крайней мере,
Не дешево продать остаток жизни».

Но уж спешит Ринальд, и перед ним
Все в ужасе смертельном убегает.
«Что делать? – говорит султан, – погибель
Моя здесь будет жертвой бесполезной».
Решившись для защиты путь избрать
Иной, он уступает мост герою,
Который, наступая, на твердыне
Креста изображенье водружает.

И, развернувшись, в воздухе прозрачном
Уж реет торжествующее знамя;
Почтительно стихают ветры; солнце
Его лучами ярко золотит.
И дротики и стрелы облетают
Его кругом иль вспять летят. Сион
И холм пред ним склоняются, как будто
И честь ему, и славу воздавая.

Ликующие крики христиан
Сливаются в один могучий возглас,
И горы откликаются, те звуки
В приветственных раскатах повторяя.
Тем временем победу над Аргантом
Одерживает полную Танкред:
Он также опускает мост на стену
И водружает крест на ней с молитвой.

На южной стороне, где престарелый
Раймунд с тираном Палестины бьется,
Судьба еще колеблется пока.
С храбрейшими из воинов, с огромным
Числом машин, слабейшую твердыню
Там стойко защищает Аладин,
И воины Гасконии бесплодно
Пытаются к стенам приставить башню.

Огромное к тому ж сооруженье
Там встретило природные препоны:
Бессильно все искусство одержать
Победу над неровностями почвы.
Но крики торжества вдруг раздаются;
Для христиан и мусульман теперь
Сомнений нет уж никаких, что город
Со стороны равнины завоеван.

И громко восклицает граф Тулузский:
«Товарищи! Солим уж взят, и тот же
Солим еще упорствует! Одни ль
Мы не разделим славы наших братьев?»
В конце концов бесплодную защиту
Бросает Аладин: другого места
Искать он отправляется в надежде
Оттуда новый приступ отразить.

Врываются волнами христиане
В ворота и в проломы, все преграды
Под мощными ударами их пали,
И все горит, и рушится все в прах.
И смерть, и месть, и скорбь, и ужас рыщут,
Как звери, по развалинам Солима;
По улицам течет ручьями кровь,
И все пути заграждены телами.

Послушные приказам Аладина
Иль ужасом гонимые, далеко
От стен ушли неверные: один
Аргант еще упорствует в защите.
Лицом к лицу с врагами так же храбро
И стойко он сражается, боясь
Не гибели, а плена; умирая,
Не хочет все же он быть побежденным.

Сильней всех прочих воинов его
Теснит и бьет Танкред. И по приемам,
И по доспехам в нем черкес того же
Противника узнал, что уж однажды
Прождать его заставил, и, узнав,
Ему бросает вызов: «Так-то слово
Свое ты держишь? Разве лишь сегодня
Условились мы встретиться с тобою?

Тебя я раньше ждал, ждал одного;
Я с воином сразиться думал, ты же —
Не больше, как машин строитель низкий.
Пусть так! Стеной солдат обороняйся
И новые снаряды измышляй;
Будь там хитер, где надо быть отважным:
Убийца женщин доблестный, готовлю
Тебе я неизбежную погибель».

С улыбкою презренья отвечает
Ему Танкред: «Я опоздал, тебе ж
Покажется, что поспешил, быть может.
Настанет скоро миг, когда, наверно,
Ты пожелаешь, чтобы между нами
Еще моря и горы находились.
Узнаешь ты сейчас, что не боязнь,
Не слабость мне задержкой послужили.

Так выходи ж на поединок страшный,
Гигантов и героев истребитель!
Тебя убийца женщин вызывает».
И всем своим велит он отступить:
«Никто не посягайте на Арганта;
Не ваш, а мой противник перед вами;
И Небеса, и данные мной клятвы
Его моим ударам предают».