Торквато Тассо - Освобожденный Иерусалим

Тогда на Тизаферна нежный взгляд
Армида переносит: «Ты что скажешь?»
И он в ответ: «Я робкими шагами
Лишь издали последую за тем,
Кого ты избрала себе в герои». —
«Да, – восклицает яростный индиец, —
Он по моим следам пойдет, со мной
Соревновать открыто не дерзая». —

«Ах, отчего я не могу предаться
Порыву! – восклицает Тизаферн, —
С мечом в руке, я показал бы скоро,
Кто первенства из нас достоин. Варвар!
Ни удалью своею, ни бахвальством
Меня не испугаешь ты». Адраст
Уж ринуться готов ему навстречу,
Но распре их кладет конец Армида.

И говорит: «Отважные бойцы,
Не мне ль свои мечи вы обещали?
Зачем же взять хотите их обратно?
В одном бы чувстве слиться вы должны.
Меня лишь оскорбляет ваша ярость,
И на меня лишь падают угрозы».
Так говорит царевна, и враги
Смиряются под гнетом пут жестоких.

Вафрин и видел это все, и слышал;
Потом в другое место он идет
Расследовать мучительную тайну,
Что от него завесой плотной скрыта.
Расспросы не приводят ни к чему:
Чем больше затруднений он встречает,
Тем больше разгорается в нем рвенье
Исторгнуть эту тайну иль погибнуть.

Изыскивает он уж сотни новых
Путей и средств, неведомых уловок
И хитростей придумывает сотни;
Но все не то, все мало для него.
И вдруг судьба развязывает узел,
Которым он опутан, и ему
Воочию показывает сети,
Сплетенные Готфриду на погибель.

Скитаясь, возвращается он снова
Туда, где видел ранее Армиду,
Сидевшую среди своих героев
И мстительной взволнованной толпы:
Надежды не теряет он луч света
Здесь обрести. И вот к красотке юной
Подходит он с развязностью такою,
Как будто с ней давно уже знаком.

«И мне бы, – говорит он ей, – хотелось
К какой-нибудь красавице попасть
В герои; предложить я тоже мог бы
Ей голову Готфрида иль Ринальда.
Взгляни кругом и выбери любую
Из варварских голов, я обещаю…»
Он думает, что шутка приведет
Ее скорей к беседе поважнее,

Но сам же выдает себя улыбкой.
Другая из красоток на него
Глядит, потом подходит со словами:
«Я у нее отбить тебя желаю;
Раскаиваться ты не будешь в том,
Что сердце мне отдашь свое. Отныне
Ты – рыцарь мой, и надо нам тотчас же
Поговорить совсем наедине».

Они отходят в сторону. «Тебя
Я узнаю, Вафрин; ты должен также
Меня узнать». Он слышит и трепещет,
Но скоро вновь собой овладевает
И говорит с улыбкой же: «Не помню,
Чтоб видел я тебя когда-нибудь,
Забыть же мудрено черты такие;
К тому же я ношу другое имя.

Родился я в песках Бизерты знойных,
Родитель мой – Лесбин, я – Альманзор». —
«Я знаю, кто ты и откуда родом.
Я – из твоих друзей, меня не бойся;
Готова жизнь отдать я, чтоб спасти
Твоих единоверцев: ты царевну
Эрминию перед собою видишь,
И господин у нас один и тот же.

Став пленницей Танкреда, под твоим
Участливым, заботливым надзором
Я пробыла два месяца; взгляни же!
Ведь это – я сама, а не другая!»
Вафрин глядит и скоро узнает;
Она же продолжает: «Этим солнцем,
Что светит нам, клянусь я, твоего
Не обману доверия, не бойся!

Я к жалости твоей сама взываю:
Верни меня к былым цепям; с тех пор
Как я свободу страшную познала,
Печальные влачу я дни и ночи.
Коль ты сюда разведчиком явился,
Удачней ничего не может быть:
Тебе такие тайны я открою,
Каких ни от кого ты не узнал бы».

Встревоженный Вафрин молчит сурово:
Армидины он козни вспоминает.
Непостоянна женщина, болтлива,
И слепо доверяться ей – безумство!
В конце концов он говорит: «Царевна,
Твоим проводником я быть готов;
Но уж терять в бесплодных разговорах
Не будем драгоценные мгновенья».

Условившись бежать без замедленья,
Расходятся они. Еще немного
Побыв среди своих подруг беспечных,
Эрминия рассказывает им
О рыцаре своем с шутливым видом
И вскоре исчезает; а оттуда
Спешит опять к Вафрину, чтоб из стана
С ним вместе незаметно ускакать.

И вот они уже в безлюдном месте,
И говорит Эрминии Вафрин:
«Теперь скажи, какие ты хотела
Открыть мне тайны? Что нам угрожает?»
И с ужасом тогда он узнает
О замысле убийственном: «Покончить
С Готфридом восемь воинов решили
И выбрали главой своим Ормонда.

В тот самый день, когда должна решиться
На поле брани Азии судьба,
Вмешаются они все восемь в схватку,
Французами переодевшись раньше:
С крестами на оружии, под видом
Тех воинов, которым охранять
Поручено особу полководца,
Они его кольцом охватят тесным.

В отличие от прочих же, на шлемах
У них значки особенные будут,
Чтоб египтяне видеть их могли
Перед собою каждое мгновенье;
И под такой обманчивой личиной
Предатели должны в разгаре боя
Отравой напоенное смертельной
Оружие вонзить Готфриду в грудь.

И мне самой служить, увы! пришлось
Их замыслам преступным: эти руки
Чертить злодеям вынуждены были
Оружия и платья образцы;
Хотя и подневольно, под угрозой,
Загрязнена я тем же преступленьем.
И вот, Вафрин, причина, что меня
Теперь бежать отсюда заставляет.

Увы! и не одна еще…» Румянцем
Ее внезапно вспыхивают щеки,
И опускает взор она, неясно
Произнося последние слова.
«А, милая моя! – перебивает
Ее Вафрин встревоженный, – так значит,
Есть и другие тайны у тебя,
Которые открыть ты мне боишься?»

Вздох испустив глубокий, продолжает
Она дрожащим голосом: «Беги же,
Бессильная стыдливость, от меня!
Зачем скрывать я дольше буду пламя,
Что никаких преград уж знать не хочет?
Должна была таить его я прежде:
Разбитые оковы уважать
Обязана ль, беглянка, я отныне?

Пережила я гибельную ночь
И для себя, и для своей отчизны:
Нет царства у меня и нет престола;
Но это – лишь начало бед моих,
И в их числе беды нет самой горшей.
Я в эту ночь ужасную навеки
Себя самой лишилась; отдала
И сердце ей, и разум безвозвратно.

Вафрин, ты помнишь это; вся дрожа
От ужасов резни кровопролитной,
К Танкреду устремилась я навстречу
В тот миг, когда входил он в мой дворец,
И, пав к его ногам, я возопила:
«Будь милостив, суровый победитель!
Не о пощаде жизни я молю,
А о спасенье девичьей лишь чести».