Михал Огинский - Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 1

Единственным утешением, хотя и очень слабым, которое императрица косвенно подала полякам, было то, что она признала справедливым их возмущение против Пруссии и открыто об этом заявила. Единственной местью, которую она позволила себе по отношению к прусскому королю, была передача всех претензий к нему польского сейма его посланнику в Гродно и задержание на несколько недель подписания договора с берлинским двором.

Намерения самой России были недвусмысленны. Сиверс дал свободно выговориться всем нунциям, которые с большим или меньшим жаром высказывались против Пруссии, и нисколько не возражал против выпадов, которые они позволяли себе в адрес этого государя. Нужно заметить, что члены сейма, наиболее преданные петербургскому двору, выражались наименее сдержанно.

Все это, однако, были лишь утешительные средства для смягчения участи поляков, которые уже принесли самую большую жертву из требуемых от них. Сиверс не сомневался в конечном успехе своей политики: сначала заставить прусского короля ожидать столько, сколько считал нужным, не прекращая при этом поддерживать запросы Бухгольца своими нотами, сначала умеренными, а затем все более угрожающими, и наконец нанести последний удар, чтобы принудить сейм сделать для Пруссии то, что он уже сделал для России.

Мы увидим, однако, что Сиверсу пришлось применить гораздо более жесткие меры, чтобы вынудить ассамблею подписать договор с Пруссией: он ввел российских генералов и немалое количество офицеров в зал заседаний, усилил городской гарнизон, разместил военных в самом замке, окружил собрание представителей нации солдатами, вооруженными штыками, и навел на него пушку – так было получено согласие сейма. Как будто столь необходимо было доказать обществу, что поляки испытывают гораздо большее отвращение к уступкам Пруссии, чем то было по отношению к России!

По распоряжению сейма канцлеры передали российскому представителю ноту от 26 июля 1793 года, в которой просили вмешательства российской императрицы, чтобы защитить Польшу от бед, которыми грозила ей декларация прусского короля. На следующий день был получен официальный ответ, из которого здесь приведены наиболее примечательные фрагменты.

«Нижеподписавшееся лицо считает долгом незамедлительно ответить на ноту, которой ассамблея сейма просит вмешательства Е[е] В[еличества] императрицы в переговоры, которые должны быть начаты с представителем Е[го] В[еличества] короля Пруссии.

Нижеподписавшийся польщен этим новым доказательством полного доверия сейма своей государыне, но при этом не может пойти на какую-либо отсрочку, чтобы не впасть в противоречие с ее распоряжениями и недавно полученными вполне определенными приказаниями…

Он вынужден, следовательно, заявить ассамблее сейма, что сейму не остается никакой иной возможности, как незамедлительно начать переговоры с представителем Пруссии, снабдив соответствующую депутацию инструкциями и требуемыми полномочиями .

Добрые намерения, которые проявит сейм в ходе переговоров с берлинским двором, послужат поводом к вмешательству, которое Ее императорское величество не замедлит оказать, чтобы устроить дела, столь живо волнующие сиятельную Речь Посполитую. Эти же намерения расположат Е[го] В[еличество] короля Пруссии к благотворным решениям в области коммерции и в других областях, которые могут быть предложены депутацией к рассмотрению в ходе переговоров и т. п. и т. д.

Составлено в Гродно, 16 (27) июля 1793 года.

Подписал Яков фон Сиверс»

Спустя три дня Сиверс передал сейму вторую ноту, в которой шла речь о том же, но в очень взвешенных выражениях.

Эти две ноты отличались своим умеренным тоном от всех полученных ранее и порождали надежду на то, что российский двор лишь по видимости поддерживает претензии короля Пруссии и что здесь можно рассчитывать на значительный выигрыш во времени и некие непредвиденные события. Поэтому было принято смелое решение создать затруднения посланнику Пруссии, направив ему через канцлеров ноту, на которую ему было бы очень нелегко ответить: не преуменьшает ли он свои трудности, рассчитывая на занятие части Польши войсками своего повелителя-короля и на поддержку со стороны России?

Вот эта нота от 31 июля 1793 года.

«Король и ассамблея сейма рассмотрели ноту г-на Бухгольца от 20-го числа текущего месяца и обнаружили, что в ней идет речь о новых договоренностях между Польшей и Е[го] В[еличеством] королем Пруссии. Поскольку между этими двумя государствами уже существуют договоры 1773 и 1790 годов, в уклонении от которых Речь Посполитая не может себя упрекнуть, то нижеподписавшиеся уполномочены запросить г-на посланника, считает ли Его прусское величество себя связанным вышеуказанным альянсом или нет.

Сейм имеет самое высокое мнение о лояльности характера этого монарха, которая не должна оставлять никакого сомнения в его верности своим обязательствам, торжественно подтвержденным договором, и потому он поручил нижеподписавшимся указать г-ну посланнику, насколько присутствие прусских войск в части владений Речи Посполитой противоречит существу договоров, имеющих место между Речью Посполитой и Его прусским величеством. Таким образом, нижеподписавшиеся вынуждены потребовать от г-на посланника, чтобы он соизволил немедленно связаться со своим двором на предмет вывода своих войск из тех областей Речи Посполитой, которые ими заняты, и надеются получить удовлетворительный ответ на этот счет.

«Составлено в Гродно, 31 июля 1793 года».

В тот же день посланник Пруссии Бухгольц ответил на эту ноту следующей декларацией:

«Нижеподписавшийся и т. д. мог быть лишь удивлен содержанием ноты, переданной ему сегодня от имени сейма. Тем не менее он спешит незамедлительно ответить, что содержание этой ноты, выдержанной в уклончивой манере, не является ответом на декларацию двух высочайших союзных дворов, Берлина и Петербурга, а также на ноты, переданные при открытии заседаний настоящего сейма, как от его имени, так и от имени г-на посла России. Он должен воздержаться от более пространных объяснений по этому поводу, поскольку та же депутация, которая обсуждала те же вопросы с посланником России, уже начала переговоры и с ним».

Бесполезно входить в детали заседаний сейма, на которых рассматривался вопрос о договоре с королем Пруссии, так как это было бы бесконечное повторение весьма оживленных высказываний, которые держали всю ассамблею в состоянии постоянного возбуждения.

Однако нужно было подготовить инструкции, чтобы начать переговоры с Бухгольцем. Впрочем, депутатам было ясно указано не вести переговоры ни по какому иному вопросу, кроме условий и пунктов договора о коммерции. Кроме того, им было предписано и подкреплено принесенной ими клятвой уделять особое внимание во всем, о чем они будут договариваться с вышеуказанным представителем, будь то интересы торговли или какие-либо иные, – тому, чтобы тщательно воздерживаться от малейшей дискуссии, имеющей какое-либо отношение к уступкам территории, областей, городов или портов, принадлежащих Речи Посполитой.