Майкл Крайтон - Парк юрского периода

– Да.

– Бесполезная трата времени, – бесцеремонно заявил Хаммонд. – По крайней мере, если вы хоть немного цените свой талант.

Ву моргнул от удивления и неожиданности.

– Но почему?

– А вот почему. Давайте посмотрим фактам в лицо, – сказал Хаммонд. – Университеты в наше время отыграли роль ведущих научных центров страны. Сама их идея абсурдна. Их предназначение в истории науки исчерпано. И не смотрите на меня так удивленно. Я говорю только то, в чем уверен на сто процентов. Начиная со Второй мировой войны все действительно важные открытия делаются исключительно в частных лабораториях. Лазеры, транзисторы, вакцина от полиомиелита, микрочипы, голография, персональные компьютеры, изображения в магнитном резонансе, послойная компьютерная томография – этот список можно продолжать до бесконечности. В университетских структурах подобное просто больше не делается, вот и все. И так – вот уже сорок лет. Если вы хотите совершить что-нибудь значительное в компьютерных технологиях или в генетике – не стоит обращаться в университеты. Не стоит, можете мне поверить.

Ву не нашелся что ответить.

– Вы только подумайте, ради бога, сколько всего вам придется сделать, чтобы начать новый проект, – продолжал Хаммонд. – Только для того, чтобы выклянчить грант, надо будет получить столько рекомендаций, заполнить столько бесполезных бумажек, в стольких инстанциях все согласовать и утвердить! А комиссия по выработке регламента? А министерство? А комиссия по университетским ресурсам? Как вы собираетесь получать добавочные рабочие помещения, если они вам понадобятся? Как нанимать дополнительных сотрудников – если в этом возникнет необходимость? И главное – сколько времени у вас уйдет на все это? Гениальный ученый не должен без толку терять время на нескончаемую бюрократическую возню, на всякие там комитеты и бессмысленную бумажную волокиту. Жизнь такая короткая, а ДНК – такая длинная… Если вы хотите сделать себе имя, если вы вообще хотите совершить что-то значительное в науке – держитесь подальше от этих университетов, вот вам мой совет.

В те дни Генри Ву действительно отчаянно хотел сделать себе имя в науке. И Джон Хаммонд целиком овладел его вниманием.

– Я говорю о настоящей работе, – продолжал Хаммонд. – О настоящих, результативных исследованиях. Что нужно ученому для работы? Время и деньги. Я предлагаю вам контракт на пять лет и фонды по десять миллионов долларов ежегодно. Пятьдесят миллионов долларов будут в полном вашем распоряжении – и никто не станет указывать, на что их лучше потратить. Решать будете вы. Все остальные просто уберутся с вашей дороги.

Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ву долго молчал, обдумывая предложение, выискивая скрытый подвох. Наконец он спросил:

– А что вы хотите получить взамен?

– Я хочу, чтобы вы совершили невозможное, – сказал Хаммонд. – Сделали то, чего пока никто не смог сделать.

– Что вы имеете в виду?

– Я пока не стану посвящать вас в подробности, но в общем и целом дело касается клонирования рептилий, – объяснил Хаммонд.

– Не думаю, что это так уж невозможно, – заметил Ву. – Рептилии устроены более примитивно, чем млекопитающие. А клонирование широко практикуется уже десять или пятнадцать лет. Значит, вы имеете в виду некие фундаментальные усовершенствования?

– Я дам пять лет и огромную кучу денег тому, кто решится взяться за это дело, – сказал Хаммонд. – И прямо сейчас.

– Мои работы можно будет публиковать? – спросил Ву.

– Со временем.

– Но не сразу?

– Не сразу.

– А со временем – можно? – снова переспросил Ву, зацепившись за это условие.

Хаммонд даже рассмеялся и сразу же перешел на «ты»:

– Насчет известности не беспокойся. Если у тебя все получится как надо, весь мир узнает о том, чего ты достиг, – это я тебе обещаю!

«И вот теперь весь мир действительно скоро узнает о том, чего я достиг», – подумал Ву. Позади пять лет напряженнейшей работы, до открытия парка осталось меньше года… Конечно, эти пять лет прошли не совсем так, как обещал Хаммонд. Все равно были люди, которые указывали Генри Ву, что и как делать, и не раз они оказывали на него ужасное давление. И сама работа оказалась немного не той, о которой рассказывал тогда Хаммонд, – это уже нельзя было назвать клонированием рептилий, поскольку вскоре выяснилось, что у динозавров слишком много общего с птицами. Пришлось заниматься клонированием птиц – а это совсем другое дело, чем работа с рептилиями. Гораздо более сложное. Кроме того, последние два года Генри Ву пришлось в основном выполнять работу администратора, руководить командами исследователей и контролировать компьютерные операции с генными секвенсерами. Но Генри совсем не интересовала работа администратора, у него не было никаких склонностей к такой работе. И его нанимали совсем для другого.

И все-таки он достиг успеха. Ему удалось совершить то, что считалось невозможным. Никто не верил, что можно это сделать – по крайней мере, за такое короткое время. И Генри Ву считал, что имеет определенное право влиять на происходящее здесь – он заслужил это право своим вкладом в достигнутое. А вместо этого его влияние тает с каждым днем. Динозавры уже существуют. Процедура их получения отработана до мельчайших деталей. Все технологии уже разработаны и проверены практикой. Джону Хаммонду больше не нужен Генри Ву.

– Все будет хорошо, – проронил Хаммонд в телефонную трубку. Потом немного послушал, посмотрел на Ву и улыбнулся. – Да, хорошо. Да. Хорошо. – Хаммонд положил трубку и спросил: – Так, о чем это мы говорили, Генри?

– О второй фазе, – напомнил Ву.

– Ах да. Но мы уже обсуждали все это раньше, Генри…

– Да, но вы не понимаете…

– Извини, Генри, но я все прекрасно понимаю, – нетерпеливо оборвал его Хаммонд. – И должен честно тебе сказать, Генри, – я не вижу никаких причин для того, чтобы «усовершенствовать» динозавров, они и так самые что ни на есть настоящие. Любые изменения, которые мы вносили в их геном, были обусловлены либо законом, либо необходимостью. Возможно, в будущем нам придется вносить еще какие-нибудь изменения – например, чтобы животные не болели или еще что-нибудь. Но мы не должны видоизменять динозавров только потому, что нам кажется, будто так они будут лучше. Сейчас у нас – настоящие динозавры. Именно их люди и хотят увидеть. Их они и увидят! Это наш долг, Генри. Это – честно, Генри.

И, все так же улыбаясь, Хаммонд отрыл дверь, чтобы Ву вышел.

Грант настороженно смотрел на компьютерные мониторы в полутемном помещении центра управления. Грант не любил компьютеры. Он знал, что подобное отношение старомодно, что современные исследователи вовсю пользуются новой вычислительной техникой – но его это не волновало. У некоторых ребят-студентов, работавших на него, было настоящее чутье, почти интуиция, необходимое для того, чтобы управляться с компьютерами. У Гранта никогда так не получалось. Компьютеры казались ему чуждыми, таинственными машинами. Даже самое простое различие между операционными системами и программами приводило его в смущение, он совершенно терялся – как будто попал в неизвестную страну со странными и непонятными обычаями. Но Грант заметил, что Дженнаро вроде бы воспринимает компьютеры довольно спокойно, а Малкольм вообще чувствовал себя как в родной стихии и чуть поводил носом в предвкушении – словно ищейка, взявшая след.