Конни Уиллис - Не считая собаки

– Да, мисс. E pur si muove [54].

– Что? – Тосси покраснела от ярости, как вареный рак. – Что вы сказали?

– Я говорю, раз я уволен, я больше не слуга, а значит, имею право высказываться свободно, – бесстрастно ответил Бейн.

– Да вы теперь вовсе не имеете права со мной разговаривать, – замахиваясь дневником, заявила Тосси. – Убирайтесь сию же секунду!

– Я осмелился высказать вам правду, поскольку счел, что вы этого достойны, – посерьезнел Бейн. – Я, как всегда, пекся лишь о вашем благополучии. Вы щедро одарены – не только богатством, положением в обществе и красотой, но и живым умом, и чуткостью, а также тонкой душевной организацией. Однако вы расточаете эти дары на крокет, оборочки и вопиющую безвкусицу. В вашем распоряжении библиотека с трудами великих умов прошлого, а вы читаете глупые романчики Шарлотты Янг и Бульвер-Литтона. Вместо того чтобы изучать науки, вы окружаете себя шарлатанами в марле и фосфорной краске. Прикоснувшись к подлинному шедевру готической архитектуры, вы восхищаетесь дешевой подделкой, а когда вам говорят правду, топаете ножкой, словно капризный ребенок, и требуете сказок.

Ну и речь! Сейчас Тосси огреет Бейна дневником по голове и удалится в ярости, возмущенно трепеща оборочками. Но вместо этого она спросила:

– Вы находите у меня живой ум?

– Да. И он способен на истинные чудеса при должном развитии и дисциплине.

Из середины сиреневого куста мне было не видно их лица, а посмотреть требовалось, и я сдвинулся влево, где кусты слегка редели. И врезался в Финча. Я чуть не выронил Принцессу Арджуманд. Она взвыла, Финч крякнул.

– Тс-с-с, – велел я обоим. – Финч, вам горничная передала мою просьбу зайти?

– Нет, я только что из Оксфорда, – сияя, объяснил Финч. – И рад сообщить, что моя миссия увенчалось полнейшим успехом.

– Тс-с-с. Потише. Дворецкий спорит с Тосси.

– Спорит? – Финч поджал губы. – Дворецкий никогда не перечит хозяевам.

– А этот перечит.

Финч зашелестел ветвями.

– Я рад, что наткнулся на вас, – заявил он, вытаскивая полную корзину капусты. – Где мисс Киндл? Мне нужно поговорить с вами обоими.

– То есть как это «где?» Вы же вроде сами только что из лаборатории?

– Да.

– Тогда должны были с ней встретиться. Она перебросилась несколько минут назад.

– В лабораторию?

– Куда же еще? Сколько вы там провели?

– Полтора часа. Обсуждали следующий этап моего задания, но за это время никто не прибывал.

– А не могла она выйти из сети незаметно? Скажем, вы увлеклись обсуждением…

– Нет, сэр. Мы стояли рядом с сетью, и мисс Уордер не сводила глаз с пульта в связи с Каррадерсом. – Он задумался. – У вас отмечались какие-то проблемы с сетью?

– Проблемы? – забыв о конспирации, воскликнул я. – Эта сволочь часов пять не хотела открываться, как мы ни бились!

– Тс-с-с! – шикнул на меня Финч. – Потише!

Но можно было не трудиться, Бейн с Тосси разговаривали на повышенных тонах.

– И нечего наседать на меня с вашим Теннисоном! – кипятилась Тосси.

– Это не Теннисон! – возмущался Бейн. – Это Уильям Шекспир, чьи произведения давно растащили на афоризмы. «Да разве слух мой к шуму не привык? Да разве не слыхал я львов рычанья? На бранном поле пушек не слыхал я или с небесным громом не знаком?» [55]

– И сеть не открывалась? – спросил Финч.

– За этим я вас и просил прийти. Ни в какую не открывалась, не пускала ни меня, ни Верити. Верити пробовала с трех ночи. – Тут меня осенило. – А вы в котором часу перебрасывались отсюда?

– В половине третьего.

– Значит, прямо перед Верити. И какой был сдвиг?

– Никакого, – обеспокоенно покачал головой Финч. – Боже… Мистер Льюис предупреждал о подобной возможности.

– Подобной?

– На некоторых моделях Ватерлоо диссонанс привел к неполадкам в сети.

– Каким неполадкам? – снова взорвался я.

– Отказ открытия, раскоординация с пунктом назначения…

– Какая еще раскоординация?

– В двух моделях на обратной переброске историка закидывало в другое место. То есть возникал не пространственный сдвиг, а перенос на совершенно иной пространственно-временной участок. Например, в Мехико 1872 года.

– Нужно сообщить мистеру Дануорти, – решил я, направляясь к переброске. – Давно вы сюда вернулись?

– Без двадцати десять, – нагоняя меня, ответил Финч, сверившись с карманными часами. – Двенадцать минут назад.

Хорошо. Значит, до следующей стыковки всего четыре минуты. Я обогнул беседку, ища глазами пятачок, с которого отправилась Верити.

– Вы уверены, сэр, что это хорошая мысль? – обеспокоился Финч. – Если сеть сбоит…

– Верити могло занести в Мехико или еще бог весть куда.

– Но в таком случае она вернулась бы, поняв, что не туда попала.

– Каким образом, если сеть откажется ее выпускать? – спросил я, подходя к травянистой кочке рядом с пионами.

– Вы правы, – признал Финч. – Что мне сделать, сэр? Меня ждут обратно из Литтл-Рашлейд, – он приподнял корзину, – но я могу…

– Нет, лучше отнесите капусту Каттисборнам, а потом встретите меня здесь. Если я не вернусь, переброситесь и доложите о случившемся мистеру Дануорти.

– Да, сэр. А если сеть не откроется?

– Откроется, – заверил я мрачно.

– Да, сэр.

Он заторопился прочь с корзиной. Я уставился на траву, подгоняя мерцание. Кошку я по-прежнему прижимал к себе, не решаясь отпустить. С нее действительно станется в последний момент влезть в сеть, а новый диссонанс нам категорически ни к чему.

Еще три минуты. Я протиснулся в заросли сирени, откуда видно было Тосси с Бейном, намереваясь выпустить кошку так, чтобы они ее заметили.

Похоже, буря пока не улеглась.

– Да как вы смеете! – бушевала Тосси.

– «Ну полно, Кэт! Ну не смотри так кисло» [56], – не уступал Бейн.

– Да что я вам, служанка, чтобы звать меня Кэт?!

Я присел на корточки и разжал руки, отпуская Принцессу. Она прошествовала через кусты прямиком к Тосси, а я кинулся обратно к переброске.

– Я расскажу своему жениху про ваши дерзости! – крикнула Тосси, не обращая внимания на Принцессу. – Когда мы с мистером Сент-Трейвисом поженимся, я подговорю его баллотироваться в парламент и издать закон, запрещающий слугам читать книги и набираться вздорных идей!

Воздух едва слышно загудел и замерцал. Я шагнул в переливчатую зыбь.

– И я запишу все, что вы мне тут наговорили, в дневнике, – пообещала Тосси, – чтобы мои дети и внуки знали, какой грубый, наглый, неотесанный мужлан… Что вы делаете?

Сеть замерцала по-настоящему, и я не отважился выйти. Только вывернул шею, пытаясь разглядеть через сиреневые заросли, что там происходит.

– Что вы делаете? – визжала Тосси. – Поставьте меня! – Возмущенные ахи и охи. – Немедленно поставьте!

– Это исключительно ради вашего блага.