Конни Уиллис - Не считая собаки

– Погоди, ты же говоришь, что не выдала меня леди Шрапнелл!

– Я не выдала. Я сказала, что ты нашел епископский пенек и занимаешься его доставкой.

– Что-о-о?! – Я плюхнулся на Сирила.

– Она тебя повсюду ищет. Мастера отказались делать репродукцию пенька, и она рвет и мечет. Еще чуть-чуть, и она проверит журнал перебросок у Уордер, явится за тобой, и вот тогда мы попляшем, – резонно заметила Верити.

– А что будет, когда выяснится, что я про пенек как не имел понятия, так и не имею? Освящение через две недели, переброски мне противопоказаны…

– Я тебе помогу, – пообещала Верити. – Тем более что никуда мотаться не нужно. Как говорил Пуаро, для разгадки тайны достаточно положиться на «маленькие серые клеточки».

– Пуаро? Какой Пуаро? Викарий?

– Да нет же. Эркюль Пуаро. Из Агаты Кристи. Он говорит…

– Агата Кристи? – смешался я.

– Детективщица. Двадцатый век. До пришествия леди Шрапнелл я специализировалась на тридцатых годах, а это мрачнейшее время: Гитлер у власти, Великая депрессия, никаких визиков, никакого виртуала, и даже на кино денег нет. Только и остается, что читать детективы. Дороти Сэйерс, Бенсон, Агата Кристи. Ну и кроссворды, – добавила она, словно это все объясняло.

– Кроссворды?

– Они нам как раз вряд ли помогут. А вот детективы – да. Там, конечно, большей частью убийство, а не кража, но действие всегда происходит в таком вот загородном доме, и виновный всегда дворецкий – по крайней мере в первой сотне детективов точно. Подозреваются все, однако преступником непременно оказывается самый маловероятный, и вот после первой сотни дворецкий уже перестал быть самым маловероятным, поэтому пришлось искать еще менее вероятных. Ну там… безобидная старушка или верная жена викария, но читатель и тут навострился раскусывать интригу, вынуждая автора делать убийцей самого детектива или рассказчика (хотя этот финт уже провернули в «Лунном камне»). Герой совершал убийство сам того не зная – например, ходил во сне, причем в ночной сорочке, что для викторианских времен неслыханно, и механизм преступления всегда получался ужасно сложным. В детективах. То есть преступник не может просто схватить вазу и убежать или пристрелить кого-то в состоянии аффекта, поэтому в конце, когда уже маячит разгадка, возникает какой-нибудь сюжетный кульбит, и оказывается, что преступление тщательно продумано – с переодеваниями, алиби, железнодорожными справочниками, и приходится рисовать на фронтисписе карту дома, обозначая все спальни, библиотеку (там обычно помещается труп) и межкомнатные двери, но даже тогда у читателя нет ни малейшего шанса раскрыть преступление, поэтому нужно привлекать знаменитого детектива…

– С маленькими серыми клеточками?

– Именно. Так вот, Пуаро у Агаты Кристи утверждает, что детективу совсем не обязательно бегать замерять отпечатки следов и подбирать окурки, как Шерлоку Холмсу. Это персонаж Конана Дойля.

– Шерлока Холмса я знаю.

– О! В общем, Пуаро говорит, что нужно положиться на маленькие серые клеточки и порассуждать.

– И мы отыщем епископский пенек. Здесь. В 1888-м, – скептически хмыкнул я.

– Ну, не сам пенек, но хотя бы вычислим, где он должен быть. – Верити, лучась оптимизмом, поглубже уселась на кровать. – Итак, когда ты видел его в последний раз?

Поспать мне в эту эпоху, видимо, не суждено. Так и буду вести одну кэрролловскую беседу за другой, пока не свалюсь замертво. В идиллическом, благословенном викторианском покое.

– Может быть, утром? – намекнул я.

– Утром вокруг будет полно народа. И потом, чем скорее мы его найдем, тем скорее перестанем бояться, что сюда ворвется леди Шрапнелл с вопросами. Я, между прочим, его своими глазами вообще не видела. Представляю только по рассказам. Он и в самом деле такой кошмарный? Там не изображена, часом, дочь фараона, нашедшая в камышах корзину с младенцем Моисеем, как на той жуткой штуковине в Иффли? – Верити оборвала себя на полуслове. – Язык без костей, да? Как у лорда Питера. Это герой-детектив у Дороти Сэйерс. Лорд Питер Уимзи. Расследует преступления вместе с Гарриет Вейн. Очень романтично… Ой, я опять? Мелю языком, в смысле. Это у меня перебросочная контузия. – Она посмотрела на меня сочувственно. – А ты после болезни, и тебе нужен покой. Прости, пожалуйста.

Верити слезла с кровати и подхватила свой сверток в коричневой бумаге.

– Переброски на меня действуют примерно как кофеин с алкоголем. А на тебя? Язык развязывается и словно навеселе. – Она подобрала туфли с чулками. – Утром нам обоим станет лучше.

Верити открыла дверь и посмотрела в темноту.

– Поспи, – шепнула она. – У тебя вид совсем измученный. Отдохни хорошенько, утром постараемся развести Тосси и Теренса подальше друг от друга. Я все продумала. Утащу Теренса ставить шатер для гадалки.

– Для гадалки? – опешил я.

– Да. А ты поможешь Тосси с благотворительной ярмаркой.

Еще гости – Вариации на тему – «Птицы» – О пользе дворецких – Традиционный английский завтрак – Зверинец – Епископский птичий пенек – Незаметная деталь – Разгадка неувязки с именем горничной – Краткий курс – Истоки барахолок – Мое пребывание в Штатах – Викторианское рукоделие – Мое канотье – Мистер К – Сюрприз

На Верити визиты не закончились. Через полчаса после ее ухода в дверь поцарапались снова, так тихо, что я бы и не расслышал, если бы спал.

Но я не спал. Сна меня лишила Верити своими новостями о росте сдвигов и расхождениях. Не говоря уже о леди Шрапнелл и епископском пеньке.

К тому же Сирил, даром что коротконожка, умудрился как-то раскинуться на всю кровать и захватить обе подушки, оставив лишь узкую кромку, с которой я то и дело норовил скатиться. Закрепившись ногой за столбик кровати и обеими руками прижимая к себе одеяло, я думал о лорде Лукане и коте Шредингера.

В мысленном эксперименте кота предполагалось поместить в камеру со смертельным устройством: колба с синильной кислотой, молоток, соединенный со счетчиком Гейгера, и атом урана. Если уран распадется, вылетевший электрон спустит молоток, который разобьет колбу, из которой вырвется смертельный яд, который убьет кота, который живет в камере, которую соорудил Шредингер.

А поскольку узнать, распался уже уран или нет, невозможно, кот не считается ни живым, ни мертвым, он существует одновременно в обоих состояниях, в наслоении вероятностей, которые сольются в одну, когда камеру откроют. Или когда исправят диссонанс.

Однако в таком случае пятьдесят процентов вероятности, что диссонанс не исправится. И с каждым мгновением, что кот остается в камере, вероятность распада урана возрастает, а вместе с ней вероятность обнаружить в итоге мертвого кота.