Array Коллектив авторов - Дух в творении и новом творении. Диалог науки и богословия между православной и западной сферами мысли

Последняя часть сборника сосредоточивается на действии Духа в новом творении. Маркус Плестед («Пневматология и новое творение в сочинениях Макария») обращается к интуициям Макария-Симеона (псевдо-Макария, IV в.) в его работе о мистицизме. Макарий описывает пути единения с Духом, открывающим душу в сострадании и любви. Проникновение в двойственность природы, которая может отражать как божественную реальность, так и силы зла, ведет к поиску «активной информации» (Джон Полкинхорн), открывающей душу к поиску истины, сострадания и спасения, для света нового творения «здесь и навсегда».

Эндрю Лаут («Святой Дух в творении и восстановлении: византийские отцы») поддерживает и развивает это понимание на основании других сочинений отцов Церкви. У византийских отцов мы можем научиться тому, что не нужно переводить «наши надежды и ожидания, также как и наши страхи, в богословские настроения». Открытость Духу происходит от молитвы и различения, это плод аскетической борьбы и дар синергии между божественным и человеческим. Лишь отношение «смирения и осторожности» может открыть глаза и сердца действию Духа в творении и новом творении.

Богослов пятидесятнического направления Френк Маккиа («Оправданные в Духе: импликации на границе богословия и науки») предлагает удивительную перспективу объяснения Лютером первого артикула Символа веры (о Боге как Творце). Вслед за Освальдом Байером он видит, что уже в творении Лютер подчеркивает безмерную духовную благодать Божью. В его малом катехизисе и других произведениях Лютер говорит, что мы принимаем даже наиболее простые дары природы «помимо наших заслуг и достоинств». Маккиа выступает за глубокое и реалистическое понимание оправдания, заключающего в себе широту действия Святого Духа и глубину основных процессов тварной жизни. В этой перспективе мы касаемся области, в которой интересы богословия и науки могут и должны частично совпадать. Также мы видим, насколько близко ветхое и новое творение находятся по отношению друг к другу и насколько важными на каждом шагу нашей земной жизни являются силы нового творения.

Социолог Хосе Казанова («Религиозная эволюция человека и незаконченное творение») предостерегает от примешивания идеологических аспектов в изучение социокультурного развития. К таковым он относит «методологический индивидуализм, методологический расизм и методологический национализм, а теперь и методологическую эволюционную теорию». Он выступает за нюансированный взгляд, отличающий естественное эволюционное развитие человечества как вида, его социокультурное развитие, достигающее высшей точки в глобализации, и радикальные моральные и религиозные затруднения, которые действительно подталкивают нас к поиску более глубокого понимания духа в творении и новом творении. Он выступает также за дифференцированное рассмотрение «дуальных аналитических категорий сакральное / профанное, трансцендентное / имманентное и религиозное / секулярное», которые часто смешиваются друг с другом и с парой «творение / новое творение». С помощью такого понимания и его провокационного предложения о необходимости «новой десекуляризации природы и земли» он свидетельствует, что в диалоге богословия и науки о духе в творении и новом творении необходим голос социальной теории и что и сама социальная теория может выиграть от такого диалога.

Западная иконография Пресвятой Троицы представляет Отца в образе царственной фигуры, Сына – в образе распятого Христа; Дух же представляется в скромном образе голубя. Восточное православие, с тремя фигурами ангелов, изображающими ветхозаветную Троицу, намного более беспристрастно в своем иконическом изображении божественных личностей. Кроме того, в этой традиции в определенной степени признаётся прикровенный характер действия Духа. Владимир Лосский писал: «Божественные личности не заявляют сами о себе, но каждая свидетельствует о другой. Именно по этой причине св. Иоанн Дамаскин сказал, что „Сын является образом Отца, а Дух является образом Сына“. Отсюда следует, что третья ипостась Троицы – единственная, не имеющая своего образа в одной из Личностей. Святой Дух как личность остается неявленным, пряча себя в самом своем явлении» [1] Lossky V. The Mystical Theology of the Eastern Church. James Clarke, 1957. P. 160. .

Как представляется, в деятельности Духа присутствует кенотическое самоуничижение; а его полное откровение ожидает своего исполнения в эсхатологическом собрании общины спасенных. К этому необходимо, конечно, добавить и ожидание полного преображения страдающего мира в мир нового творения Божьего, ибо дело Духа связано не только со спасением человечества. Дух носился над водами хаоса (Быт 1. 2) и участвует в немощах творения (Рим 8. 26; слово, переводимое как «воздыхания», происходит от того же латинского корня, что и «стон, мучения» твари в стихах 22–23). Тем семенем, из которого произрастает все новое творение, является Воскресение, и Рим 1.4 говорит нам, что Христос «поставлен Сыном Божиим в силе, по духу святости, в воскресении из мертвых».

Как представляется, прикровенный характер Духа отражается во многих современных христианских теоретических и практических примерах. За исключением харизматического движения многие верующие, как кажется, имеют лишь достаточно смутные представления о Святом Духе. Пятидесятница – это великий праздник, который привлекает, пожалуй, наименьшее внимание в Церкви; часто к нему относятся скорее просто как к «рождению Церкви», чем ко дню «излияния Духа».

Если так обстоит дело внутри общины верующих, то какую помощь может получить пневматология извне благодаря научному пониманию? Метод науки – наблюдать мир с одной-единственной перспективы, сфокусированной на физическом и биологическом аспектах, наука развивает свой дискурс в терминах раскрытия имперсональных процессов, в то же время выводя за скобки вопросы присутствия в происходящем значения и ценности. Узость этого подхода дала науке возможность достигнуть заметного прогресса внутри ее добровольно ограниченной области понимания; но можно полагать, что это оставляет едва заметное пространство для какого бы то ни было распознания духовного измерения реальности, не говоря уже о признании действия Святого Духа. Основополагающие фигуры современной физики, такие, как Галилей, Кеплер и Ньютон, конечно же верили в духовное измерение реальности. Ньютон с радостью полагал, что если бы в Солнечной системе появились нестабильности, они были бы исправлены действием ангелов. Все же к середине XVIII в. наука, как казалось, изгнала любое понятие духа из мира, подлинный характер которого стал представляться подобием часового механизма. Писались книги с такими названиями, как «Человек-машина» (де ля Метри). Эта ситуация не изменилась существенно и после открытия в XIX в. теорий полей, выдвинутых Майклом Фарадеем и Джеймсом Клерком Максвеллом (оба были искренними христианами).