Тулку Ургьен Ринпоче - Блистательное величие. Истории из жизни великих мастеров медитации старого Тибета

В другой раз Кхьенце Вангпо, как его тогда называли, вдруг закричал: «О, какой ужас!» Я спросил его, что случилось? «Далеко отсюда лысый монах только что упал со скалы. Я услышал, как, падая, он выкрикнул моё имя. Теперь он каким-то образом застрял в ветках дерева. А сейчас другие монахи пытаются вытащить его верёвками. Да-да… вот они уже его достали».

На следующее утро лысый монах пришёл повидать Кхьенце. «Вчера вечером со мной произошёл странный случай», – сказал он и начал рассказывать, как шёл с посохом и поклажей и вдруг сорвался в пропасть. Тут он закричал: «Кхьенце Вангпо! Кхьенце Вангпо!». Потом он зацепился за какие-то ветки, и его вытащили верёвкой.

Однажды ночью мне захотелось посмотреть, как спит Кхьенце Старший. Поэтому я стал бродить у его двери, всю ночь время от времени заглядывая внутрь. Казалось, что Кхьенце совсем не собирался спать. Но поздно ночью он распустил пояс, расслабился на своём сиденье и сделал выдох. Потом он просто сидел с широко открытыми глазами, продолжая глубоко дышать. Спал он или нет, но целый час он не двигался, и глаза у него были открыты. Затем он громко прочистил горло и снова задышал как обычно. Этого звука было достаточно, чтобы слуга понял, что пора готовить утренний чай. Вот так Кхьенце Старший проводил ночи.

Поблизости от того места, где жил Кхьенце, находился монастырь школы сакья, и случилось, что один из тамошних лам скончался. Монахи монастыря верили, что Кхьенце действительно может видеть прошлое, настоящее и будущее так же ясно, как то, что лежит у него на ладони, – совершенно безошибочно и точно. Его спросили о будущем рождении этого ламы.

– Мы должны его найти! Любой ценой нам нужно найти его тулку! – настаивали монахи.

– Вам бы лучше совсем забыть об этом, – ответил Кхьенце. – Уверяю, вам ни к чему это знать.

– Мы никогда не откажемся от поисков его! – возразил представитель монастыря, который не признавал «нет» в качестве ответа. – Наш учитель драгоценен; пожалуйста, укажите нам какие-нибудь точные подробности относительно его местонахождения.

– Ладно! – сказал Кхьенце. – Идите в такое-то место около Дерге, где живёт богатая семья, у которой большое количество скота. Встаньте поблизости от их дома и громко зовите своего ламу по имени. Тогда вам станет ясно, где ваш «тулку».

Группа монахов отправилась в указанном направлении и пришла к усадьбе богатого человека. Там они принялись изо всех сил кричать имя своего ламы. Когда они так кричали, телёнок крупной помеси яка и коровы оторвался от материнского вымени и с рёвом «му-у-у!» побежал к ним. Он бродил среди них и не собирался уходить. Растерянные монахи не знали, что делать. На обратном пути они снова зашли к великому Кхьенце.

– Ну, что я вам говорил? Не сказал ли я, что это бесполезно? Тем не менее вы нашли своего «тулку».

У Кхьенце Старшего был обычай задавать каждому посетителю свой любимый вопрос. Я знаю это от стариков из Нангчена, потому что там все без исключения, кто находил время совершить паломничество в Дерге, обязательно навещали Кхьенце, чтобы засвидетельствовать своё почтение. Дядя моей матери, лама, который был уже довольно стар, когда я был ребёнком, рассказал мне эту историю об одном из своих посещений.

– Ну-ну, вы откуда? – обычно спрашивал Кхьенце сначала. – Зачем пришли?

– Я пришёл повидать вас, Ринпоче, – отвечал старый лама.

– Нет ничего интересного в том, чтобы смотреть на меня, – сказал Кхьенце. – А вы видели Джово в Лхасе?

– Нет, не видел.

– Какая жалость! Какая пустая трата человеческой жизни! Ну ладно, скажите, вы получали передачу-лунг Кангьюра?

– Нет, Ринпоче, не получал.

– Ай-ай-ай! Какой стыд! В наше время, в наш век Будду представляет статуя Джово и Кангьюр. Именно это он оставил после себя. Если человек умирает, не встретившись ни с тем, ни с другим, это, по моему мнению, всё равно что с пустыми руками вернуться с острова сокровищ. Если большой грешник, пусть даже он убил восемнадцать человек, получает передачу-лунг Кангьюра Будды – послушай старика, – я ручаюсь, что он не попадёт в низшие миры.

Кхьенце говорил это почти каждому своему посетителю.

Однажды, на закате своей жизни, Кхьенце отравился ядом, который подмешал ему в простоквашу один недобрый старик из Восточного Тибета. Кхьенце принял чашку и тут же её выпил. Когда тот человек уходил, Кхьенце окликнул его: «Эй! Теперь ты доволен, что я выпил твой смертельный напиток?»

Старик перепугался и в раскаянии закричал.

– Пожалуйста, вызови рвоту немедленно! – вопил он. – Я не знаю, какой злой дух в меня вселился, но вдруг мне пришла мысль отравить твою еду, и я не смог с ней справиться. Едва ты выпил эту чашку, я будто пробудился ото сна. Прошу, очистись от этого яда!

– Нет, – сказал Кхьенце. – Я отдал тебе кармический долг, поэтому не буду вызывать рвоту. Этого яда недостаточно, чтобы меня убить. Я выпил его, чтобы тебе помочь.

До этого случая Кхьенце был очень красив и крепок. Говорили, что он похож на Лонгченпу. Но вскоре после отравления он заболел и полностью уже не выздоровел. У него немного потемнела кожа. Яд повредил ему горло, и ему приходилось очень часто громко его прочищать, даже когда он давал учения. «Это из-за того, что меня отравили, но яд меня не убил», – объяснял он любопытным.

Бабушка, которая в детстве встречалась с этими двумя великими учителями, однажды сказала мне: «Конгтрул Великий не был ни высоким, ни толстым, но у него был большой нос, очень прямой и массивный. Кхьенце Старший, напротив, был очень крупным человеком с большими глазами».

Позднее мой отец добавил: «После того как и Чокгьюр Лингпа, и его сын Вангчог Дордже умерли, я вместе с Маюм Дега, матерью и некоторыми из своих братьев и сестёр пошёл навестить Кхьенце Старшего. Когда мы приблизились к его жилищу, оказалось, что великий учитель вышел с традиционными благовониями и белым шарфом в руках, чтобы приветствовать Маюм Дега, – знак исключительного уважения. В сопровождении Кхьенце Старшего, который нёс благовония, мы прошли в его совсем маленькую комнатку. Самтен Гьяцо и твой дядя Терсэй тоже были там. Помню Кхьенце, такого величественного, в этом скромном помещении». Кхьенце давал посвящение моей бабушке, – продолжал отец. – Рядом с ним стоял маленький переносной очаг с красовавшимся наверху большим чайником. Там были кхамские меха из шкуры, и во время посвящения Кхьенце то и дело тянулся, чтобы раздуть ими огонь. У него была большая чашка, и на протяжении посвящения он накладывал в неё по паре ложек цампы – муки из поджаренного ячменя – и сухого сыра. Потом он наливал сверху горячего чая и ел прямо там своей большой костяной ложкой. Чай он пил простой, без масла и молока». Возможно, вы знаете, что, когда лама пьёт чай во время ритуала, он всегда снимает головной убор, но Кхьенце Старший был йогином и, принимая пищу, оставался в головном уборе.