Омар Суфи - Власть и страсть

— Мсье, я вам хочу выразить признательность за ваше отстаивание интересов веры во французском парламенте. Я читал про ваше недавнее выступление в газете…

— После принятие закона о разделе церкви — боюсь, помочь церкви я могу только словами.

В начале века французский парламент принял ряд законов об отделении церкви от государства, а в начале 1907 года запретил религиозные символы в школах.

— «В начале было слово», — процитировал священник. — Слово — это важное оружие и нельзя сдаваться. Впереди борьба за души простых французов, опьяненных прогрессом и вседозволенностью. Париж — его надо вычистить!

Дешамп и священник одновременно посмотрели в сторону столицы.

— Борьба должна продолжаться там, в центре, — говорил священник. — На местах у нас есть влияние, но из Парижа расползаются щупальца спрута. Там и только там надо ударить в сердце дьявола.

— Вы знаете, я даже неохотно еду в город, — вздохнул Дешамп. — После заседаний парламента я спешу обратно сюда, на окраину. Но вы правы — вот и сегодня я должен поехать по важному делу в город.

— Я вас благословляю. Смотрю на ваше лицо — это честь Франции! Идите с богом!

Через несколько часов Дешамп был в городе света и разговаривал со своим другом, советником министра юстиции Лорен Домеником. Несмотря на то, что его приятель работал в настоящее время на оппозиционную партию, Дешамп относился к его службе чиновника с пониманием. Время от времени они встречались для обсуждения различных вопросов. В этот раз местом встречи Лорен Доменик предложил кабаре «du Néant» — синтез танцев и готики, где посетители сидели за столами, напоминающими гробы. К столикам посетителей вел официант, одетый как монах. Андре Дешамп выразил неудовольствие своему приятелю выбором места и назвал весь этот антураж издевательством над церковью. Однако Лорен не был удивлен реакцией хорошо знакомого приятеля. Он призвал к терпению и предложил поговорить о насущных проблемах.

— Вопрос создания альянса между Францией, Британией и Россией — дело почти что решенное. Надеюсь, что в этом году все будет оформлено документально. И наши единомышленники в Британии, включая вашего знакомого в британском парламенте, тоже похлопочут, чтобы дипломатические усилия получили одобрения политиков на всех уровнях. Надо будет, конечно, ожидать острой реакции со стороны Германии… Нам стоит усилить нашу борьбу с немецким ястребами. И у меня есть интересный план. Я говорил уже с министром внутренних дел. Вначале они подумали, что я сумасшедший, но потом призадумались.

— Заинтриговал… Хотя говорить о важных делах в таком сатанинском окружении мне трудно. Поскорее бы ты сказал причину, по которой ты меня сюда привел.

— Ох, уж… нетерпелив. Может, все-таки пропустим пиво и…

— Нет уж… Лучше «и».

— Ну, тогда пошли…

Они встали, и Доменик повел его вглубь кабаре. Там он подошел к одному из официантов и сказал:

— Мы к мадам Сейнт-Клэр.

Официант открыл дверь, которая находилось рядом с кухней, и они поднялись по лестнице на второй этаж. Унылая серая парадная вдруг на втором этаже заиграла красно-черными красками. Наконец, они подошли к двери с надписью — «Без лимита». Доменик посмотрел на Дешампа и, прежде чем открыть, сказал:

— Знаю вкусы друга. Уверен, что понравится!

Они оказались в темной комнате, где мерцало несколько свеч. В комнате было два дивана, стоящие друг против друга, а посредине столик с искусственной розой в черной вазе. Появилась служанка и, поинтересовавшись, действительно ли они пришли к мадам Сейнт-Клэр, принесла два стаканы воды. Через некоторое время открылась еще одна дверь и раздался голос:

— Входи!

— Иди! Я тебя буду ждать внизу в кабаре.

Лорен моргнул Андре, и тот шагнул в неизвестность. Впрочем, через секунду он понял, что его ожидает.

— Мсье первый раз у меня?

Андре Дешамп увидел красивую, несколько полноватую брюнетку с большими грудями, как у Фату, одетой в черный корсет и высокие сапоги на каблуках. Он глотнул слюну и посмотрел на красивое лицо мадам Сейнт-Клэр. Она улыбнулась, но через секунду сделалась серьезной. Сзади нее находилась кровать, она взяла плетку, лежащую на матрасе, и повела по своей руке. Темноту скрашивали пляски огоньков от нескольких свечей по углам комнаты.

— Мсье будет мне повиноваться?!

— Абсолютно… — Андре Дешамп не успел сказать до конца, как Сейнт-Клэр хлестнула плеткой по чести Франции.

— Только не в лицо! — завопил он.

— Это плетка следов не оставляет — это для особых господ с положением в обществе, — усмехнулась Сейнт-Клэр. Она подняла свечку и спросила: — Как насчет воска?..

Через час Андре Дешамп, изрядно покрасневший, с испариной на лбу, спустился в кабаре и подсел к Лорену Доминику.

— Вот теперь с удовольствием выпью пиво, — сказал он Лорену.

Они молчали несколько минут, пока официант обслуживал их.

— А ты сам сюда часто ходишь? — спросил Дешамп.

— Ну… удовольствие это не из дешевых. Я — государственный служащий, хотя имею доход от ренты унаследованного имущества. Кстати, о доходах я хотел поговорить, равно, как и о некоторых международных делах… если, конечно, голова ясная у тебя.

— Проясняется. Слушаю…

— Сперва о нашем кармане. Есть интересный проект… Продать башню…

— Какую башню?

— Железный кол… ты же не любишь Эйфелеву башню?

— Не только я — Мопассан любил там обедать, так как это единственное место, откуда его не видно. Новость — сенсационная. Ты сегодня решил меня удивить сразу несколькими вещами.

— Мы можем хорошо подзаработать… От тебя нужно участие в одном мероприятии, чтобы придать ему вес. Никакой дальнейшей ответственности — стороны разберутся сами, а мы получим свою долю за поддержку проекта.

— Надеюсь, что все там законно. Я не хочу участвовать в темных делах.

Лорен Доминик усмехнулся:

— Темные дела мы оставим на втором этаже. Не волнуйся, все, насколько я знаю, законно, но пока что конфиденциально. Пока никому не говори об этом.

— Добро.

— Теперь о делах государственных… Как мы все знаем, Германия наращивает свой военный потенциал, и мы должны противодействовать этому на всех фронтах. Создание международного альянса — это один из важнейших аспектов нашей обороны, но не исчерпывающий. Нам надо усиливать собственную оборону, так же, как и попытаться нанести удар на территории врага…

— Ты о военном ударе?

— Нет, конечно. Это будет означать войну. Я о другом… В Германии есть воинствующие круги, но есть и более разумные политики…

— Да. С некоторыми из них я хорошо знаком. Например, с Фридрихом фон Хольштейном — главой политического департамента в Министерстве иностранных дел Германии.