Омар Суфи - Власть и страсть

— Что там с Конго? Я слышал, что наш Роджер вовлечен в это дело. И еще другой Роджер… Кейсмен…

— Да, отец. Об этом пишут газеты — об ужасах, которые творит бельгийский король. Вообще-то я тоже вовлечен в это дело… немного… Меня Артур Конан Дойл попросил…

— О-ля-ля… Не нравится мне, когда люди иной профессии вовлекаются в политику. Пускай себе пишет детективы — у него это хорошо получается.

— У человека может быть гражданская позиция, особенно по такому важному гуманитарному вопросу. Я не согласен с тобой…

— Ну да… ты сейчас не согласен со мной, — и тут Артур глубоко вздохнул. — Ладно, может ты и прав. Не хочу я оправдывать зверства в отношении туземного населения, пускай хоть это будут и негры. Для меня это всегда вопрос британских интересов, в первую очередь.

— Как раз о британских интересах — для нас подобные безобразия неприемлемы, в первую очередь, потому что они подрывают идею «цивилизаторской миссии» европейских держав. Ноша белого человека, как сказал твой любимый Редьярд Киплинг, не может вынести той жестокости, которую позволяет король Леопольд. Ему, может, и нет дела до моральной стороны этого дела. А для нас имеет непосредственное значение, так как, в отличие от Бельгии, у нас обширные колонии, и население не всегда можно удерживать силой. Нужен моральный посыл — отсталые народы должны видеть, чем мы лучше их. А что касается Роджера Кейсмена, то он получил указание из Лондона еще несколько лет назад провести расследование, когда он был в Африке на дипломатической работе. Так что первоначально это была не его инициатива. Хотел бы напомнить, что тогда у власти находились консерваторы…

— Этого достаточно. Я спокоен за этот вопрос, если мой сын, работая в министерстве по делам колоний, имеет насчет этого профессиональное мнение, достойное британского верноподданного.

Мысли Артура Барроуза вновь сконцентрировались на Германии, и через две недели он вновь был приглашен в салон к Алисе Кеппель, на этот раз дискретно в узкой компании, где ему сообщили, что он будет иметь возможность встретиться и поговорить с самим королем. Артур Барроуз перед встречей нервничал — очевидно, король, перед тем, как дал согласие на встречу, потребовал информацию о Барроузе, и мало что могли про него наговорить — как либералы, так и, с недавних пор, консерваторы. Его рвение в делах защиты империи не всем нравилось.

— Я о вас много хорошего слышал, — однако произнес король. — Вы достойно служите короне и ваше рвение в защите интересов империи похвально.

У Артура после этих слов на сердце отлегло и он, чуть поперхнувшись, произнес: — Я — скромный слуга его величества…

— Итак, что вы мне хотели сказать? Хотя я и сам знаю… Германия. Конечно, Германия — о ней мы должны думать каждый день.

— Совершенно верно, Ваше Высочество. Мне кажется, что…

— Я думаю, что нынешнее правительство вплотную занято этим вопросом. Премьер-министр мне докладывал, что вопрос союза с Россией должен решиться в скором времени.

— Это только часть вопроса, и я не совсем уверен, что нынешнее правительство реально представляет масштаб угрозы.

— Я ценю вашу заботу о Британии. Вам, определенно, может и не нравиться нынешнее правительство, но оно занимается внешними вопросами вполне профессионально.

— Да, вам виднее, конечно, Ваше Высочество. Тем не менее, позвольте мне сделать несколько комментариев…

— Импульсивность кайзера мне хорошо известна, — продолжал король, как будто не совсем внимательно слушая Артура. — Он даже не знает правил приличия. Помните, он писал напрямую первому лорду адмиралтейства, минуя меня…

— Да, я помню это письмо…

— Знаете, я решил сделать еще одну попытку… я собираюсь пригласить его посетить Британию…

Артур Барроуз был удивлен и не знал, как продолжать разговор. Тем временем, король развивал тему:

— Видите ли, кайзер с первых дней моего правления считает, что Британия старается изолировать Германию. Теперь, конечно, наш союз с Францией и Россией окончательно укрепит его в этой вере.

— Флот! — попытался привлечь внимание Барроуз. — Германия строит флот, а наше правительство хочет увеличить расходы на социальные…

— Флот его совершенно выбил из седла. Наш доблестный линкор «Дредноут»[6], самое сильное судно в мире — он сразил кайзера наповал.

— Я слышал, что они что-то там помышляют — ответ в том же духе.

— Моя мать совершенно ошибалась в нем. Он — дурак, сумасшедший… недостоин был ее внимания.

— Но вы его приглашаете в Британию?

— Да, таково мое намерение. Мы, монархи, должны встречаться, тем более, мы все, как вы хорошо знаете, родственники. Встречи могут помочь снизить напряженность. По крайней мере, никто не должен волноваться насчет моих чувств в отношении Вильгельма. Я его хорошо знаю и иллюзий не испытываю. Но, опять же, повторюсь, я должен показать добрую волю и благие намерения. Он будет моим гостем.

— Вопрос расходов — это серьезный вопрос. Мы должны бережно относиться к бюджету…

— Реформы необходимы. Мы вступили в двадцатый век и не можем продолжать вести дела, как при моей матушке.

«Старые добрые времена уходят в прошлое», — подумал Артур, но вслух осторожно сказал:

— Несомненно, но надо продвигать изменения осторожно, соразмерно нашим возможностям, и так, чтобы не нанести ущерба военным интересам.

— Я так понимаю, что у вас свое видение, отличное не только от либералов, но и от некоторых коллег по Консервативной партии. Мне настойчиво советовали встретиться с вами, выслушать вас, именно как рядового члена парламента с «нерядовыми» взглядами на вопросы империи.

— Я ценю ваши слова…

— На вас напали суфражистки? С женщинами надо понежней… — король улыбнулся.

— Я высоко ценю роль женщины в обществе как матери и жены английского подданного.

— О, женщины, — мечтательно протянул король. Казалось, он опять не очень-то слушает Артура Барроуза. Видно, что эта тема была ему приятна с иной точки зрения. — Наш предок Карл Второй говорил, что женщины под одеждой все одинаковы!

Здесь король расхохотался, в то время как Барроуз был несколько смущен. Но через несколько секунд решил тоже пошутить, чтобы не выглядеть чересчур серьезным при этой игривости короля.

— Любят вас суфражистки. Я слышал, что они на вашем портрете на монетах выбивают «MeToo».

Шутка не вышла. Король стал серьезным и потянулся за сигарой. Выкуривал он по дюжине сигар в день.

— Я не намерен поддерживать сокращение расходов на оборону. Это моя твердая позиция. Не являюсь я и сторонником суфражизма. Да, я за более близкие отношения аристократии с рабочим классом. Верноподданные Британии, все без исключения, должны ощущать причастность к одному обществу, к одной стране и империи. Я против повышения налогов для бедных слоев населения. Но я всегда тепло относился к консерваторам и был опечален победой либералов в прошлом году. Однако роль монархии, как вы прекрасно знаете, ограничена, и я могу действовать только в рамках определенных полномочий. Но есть, в конце концов, палата лордов. Через них мы можем торпедировать начинания либералов.