Роман Назаров - Цветы не растут на плитах

Я натянуто улыбнулся. Сами так прикалывались неоднократно. «Красные? – Красные. В мелкую клеточку? – В мелкую клеточку. Еще такие приятные на ощупь? – Ну да, они самые. Не видел!»

Они продолжили свой разговор. Чувствуется, что он бессвязно тек до моего прихода, а я уйду, и дальше будет так же течь.

В конце концов от отчаяния я взялся рассказывать анекдоты. Они вежливо смеялись, но общего языка не складывалось. И после десятого анекдота я все же свалил, сославшись на несуществующие дела.

Мне было так обидно, что я не пошел домой, а свернул в парк Университета, прогуляться по тихим дорожкам, успокоиться и подумать.

В голове бродили запоздалые речи, которые я должен был произнести, чтобы всем было весело и интересно. Где они были раньше? Я разозлился на себя, на девчонок и на весь окружающий мир.

В этот день мне особенно не хватало своего «Мерседеса». Казалось, что стоит приехать к ней на дорогой машине, и она вдруг станет менее придирчивой к словам. На чем бы быстренько скопить тридцать тысяч долларов? Мечтать о большем я не осмеливался. Даже такие деньги честно не заработаешь.

Через год… или нет? А, ладно, через год, проезжая мимо ее дома, вдруг обнаруживаю, что она идет по улице, лихо перестраиваюсь на крайнюю полосу и сигналю ей. Она садится в машину, неожиданно узнает меня, ее лицо меняется.

Стоп-стоп, приличная девушка не сядет в первый попавшийся автомобиль. Пусть даже «Мерседес». Придется самому показаться, открыв дверь, и крикнуть: «Рита!» Она оборачивается, узнает меня, ее лицо меняется… Все равно получается как-то ненатурально. Водитель на дороге не узнает пешеходов. Ему некогда на них смотреть.

Ну, хорошо, тогда так: мы встречаемся с ней около супермаркета. Я гружу продукты в машину. Она подходит: «Привет!» Я выпрямляюсь, узнаю ее и расплываюсь в радостной улыбке. Она кивает на машину: «Твоя?» Я угукаю.

- Как ты быстро встал на ноги.

- Да вот…

Она замолкает. Я предлагаю подвезти ее домой. По дороге вкратце рассказываю, что произошло со мной за год. Она осторожно спрашивает:

- Помнишь, год назад?

- Что – год назад?

Мне не хватает фантазии развивать тему разговора «год назад». Все мои грезы имеют хеппи-енд. Я горько усмехаюсь. Ну, мечтать не вредно! Но «Мерседес» еще долго преследует меня. Я оглядываюсь на все машины с надменной звездой на капоте, пролетающие по улице. Или иду, тупо уставясь в асфальт, а перед глазами видение темного дерева салона, обтянутого кожей руля. «Мерседес» преследует меня.

Днем я разговариваю с Ритой, общаюсь, пытаюсь растащить на смех, найти общий язык, делаю робкие намеки на то, что мы не просто друзья. Уходя от нее вечером и понимая, что не сдвинулся с мертвой точки, скриплю зубами и злобно сжимаю кулаки. А потом катаю ее в «Мерседесе». Жизнь и греза так тесно переплетаются, что я уже не помню, о чем мы говорили, а какие фразы – лишь плод моего воображения. Иногда произношу: «Помнишь, я говорил…» - и спохватываюсь. Она не может этого помнить. Потому что ЕЙ я этого не говорил.

В один из дней утром, когда я завтракал, мама вошла на кухню и села напротив, глядя на меня выжидательно. Я кивнул ей.

- Чего?

Она еще некоторое время сидела молча, потом задала вопрос в лоб:

- Сколько народу будет у тебя на дне рождения?

Я перестал жевать. Просчитал в голове по дням – да, завтра день рождения! Прикинул.

- Девять человек, не считая меня.

Мама покачала головой.

- Что ни год, то больше. Тогда будешь помогать мне готовить.

Я ухмыльнулся.

- Даже круче. Я сам все приготовлю. Видишь ли, я решил, что с вами с папой мы отпразднуем в субботу, а с друзьями соберемся у Гены в домике.

- Ах, вон как! Ну, мне же легче. Продукты вам купить?

- Мы сами.

- Ишь ты, какие самостоятельные! Ну, смотри! – она ушла.

Если завтра день рождения, сегодня приедет Илья. Пока его нет, схожу, приглашу Риту.

- Привет!

- Привет!

Я саркастически улыбаюсь.

- Как выяснилось, у меня завтра день рождения.

- Выяснилось? – она засмеялась, – а что, раньше это было неизвестно? Ну, я тебя поздравляю.

Я протестующе поднял руку.

- Поздравлять будешь завтра. Я пришел тебя пригласить.

- Меня? – кажется, она удивилась. – Да я не знаю, смогу ли.

- Сможешь, – твердо сказал я .

- У меня, вообще-то, были другие планы. Я хотела в гости съездить.

- Вот и съездишь… ко мне! Ни фига себе, у человека день рождения, а она…

- Надо было раньше сказать, – попыталась она защититься.

- И что бы от этого изменилось?

Она не смогла ответить на мой вопрос.

- Такие серьезные гости? Съездишь послезавтра. Или сегодня. У тебя на конкретный день договоренность?

- Нет.

- Какие тогда могут быть вопросы?

Она опять промолчала, потом осторожно спросила:

- А ты меня одну приглашаешь или нас с Ленкой?

Трудный вопрос.

- А как ты хочешь?

- Ну, ты не против, если мы вдвоем придем?

Наверное, и здесь надо было сказать «против», но я ответил утвердительно. Мы постояли еще некоторое время. Потом я сказал:

- Ну, это все, что я имел сказать.

- Во сколько и куда?

- О! – я смешался, потому что совсем забыл. – Подходите к главному входу в пединститут в четыре часа. Вован будет проходить мимо, я скажу ему, чтобы захватил вас.

- А что ты предпочитаешь в подарок?

Я сделал вид, что рассердился.

- Ну, знаешь, такие вопросы разве задают! Подарок должен быть сюрпризом! – подумал и добавил, – а вообще-то, лучшим подарком будет твой приход.

Она смущенно улыбнулась.

- Ну, я пошел.

- Уже? Ладно, до завтра.

- Пока.

В этот день у меня сразу сложилось очень музыкальное настроение. Почти до вечера я сидел за синтезатором, играя вещь за вещью. Когда я устал, позвонил Вовка, спросил, что я делаю. Узнав, тут же напросился в гости. Пришел не один, а с Шуриком. И еще четыре часа я играл подряд все, что они вспоминали. Многое записали. Попутно пришли к согласию в том, что для изгнания попсы с большой сцены надо отменить закон об авторском праве на аудиозаписи.

Потом Шурик ушел, пришел Илья, и мы пошли развеять Гену, весь день вкалывавшего на грядках.

В домике мы свалились бок о бок поперек топчана и бессмысленно уставились в потолок. Все четверо были измотаны. Гена – физическим трудом, у меня до сих пор перед глазами мелькали черно-белые полоски, Вовке после музыкального гама у меня дома хотелось только тишины, а Илья преодолел за день солидный путь.

Потом Вован лениво бросил, глядя в потолок:

- Ильюха!

- А! – так же лениво ответил тот.

- Помнишь ту девчонку?

- Какую?

- А в походе!

- А, ту?

- Ну, ты как, нашел ее?

- А тебе зачем?

- За тем же, зачем и тебе.

- Ага, – в голосе Ильи звучало редкостное самодовольство.