Сергей Чевгун - Мои пятнадцать редакторов (часть 2-я)

Проработал я с Вольфом полгода, потом ушёл рыбачить в рыбколхоз "Восток". А позже узнал: не сработался Вольф с новым заведующим отделом промышленности, уволился через месяц. Перебрался поближе к Охе, кажется, в Рыбновск. Родня рядом, залив под боком… Много ли для счастья надо?..

Есть люди, умеющие быть хорошими для всех. Таким оказался и журналист С. Марков. В газету он пришёл осенью 85-го, и сразу же стал лучшим другом для всего коллектива. Женщин он восхитил комплиментами, которые щедро рассыпал на летучках, а мужскую часть редакции расположил своей всегдашней готовностью поддержать дружескую компанию за общим столом.

— Прекрасный журналист! — восторгалась Бараховская. — Знает, как написать и о чём написать. В райкоме Маркова очень хвалят.

Проработав с месяц корреспондентом, Марков получил квартиру, осмотрелся по сторонам и начал энергично шевелить локтями. Всё чаще на планёрках он критиковал мои материалы. Явную предвзятость оценок оппонент выдавал за искреннее желание сделать газету "голосом широкой общественности".

Я понимал: Марков метит в заведующие отделом. Попытался с ним объясниться, но разговора не получилось. Страна впадала в прогрессирующую перестройку, и порядочность в журналистике отступала на второй план. Впрочем, карьеризм моральными принципами не отличался и во времена глухого застоя.

На одной из планёрок Марков прошёлся по моим материалам с таким злорадством, что у меня задёргалось веко.

— Ну, ты и тип! — не выдержав, сказал я Маркову, но он лишь усмехнулся в бороду. Редактор сделал попытку сгладить углы, но из этого ничего не получилось. Планерка прошла под знаком взаимной неприязни. Было ясно: так просто конфликт не разрешить.

А буквально на следующий же день в "Знамя труда" приехал заместитель редактора областной газеты "Советский Сахалин" В. Сорочан — провести выездную планёрку с районными журналистами. В своём обзоре он отметил как лучшие именно те материалы, которые накануне так самозабвенно громил оппонент.

— Написано умно, остро, а главное, есть своя позиция, — сказал Сорочан, и добавил, обращаясь к Комаричеву. — Думаю, надо чаще публиковать такие материалы, газета от этого только выиграет.

Не знаю, как поступил бы на моём месте другой журналист. А я на следующий же день подал заявление об уходе. Вопрос о том, где я буду работать, был уже решён: в рыболовецком колхозе "Восток". И от газеты далеко, и романтики вдоволь.

3.

Бригада прибрежного лова, в которую я устроился, была небольшой — два звена по пять человек, плюс повар — "кондей", как говорят рыбаки. Ну, а поскольку я был новичком, мне и предстояло отработать путину кондеем.

— Задача у тебя простая: варить так, чтобы парни добавки просили, — вводил меня в курс дела бригадир — Женя Бурков. — Всё строго по расписанию: утром в восемь — завтрак, в час дня — обед, вечером в шесть — ужин. И чтобы жареная рыба была на столе каждый день. Это обязательно.

— Рыба будет, — пообещал я. — Вы, главное, ловите, а уж пожарить её я смогу.

— Это ещё не всё, — продолжал Бурков. — Вот как услышишь, что "Буран" с залива едет, всё бросай и беги на склад: будешь помогать навагу на льду растаскивать. Одному "пену" с рыбой не опрокинуть — она килограммов четыреста весит.

— Помогу, конечно, — отвечал я.

— Но и это ещё не всё, — не унимался бригадир. — На стан часто гости приезжают: то из колхоза, то из райкома. Надо, чтобы у тебя всегда было что-нибудь про запас.

— В смысле, согреться? — пошутил я.

— В смысле, закусить, — отшутился бригадир. — Чем согреться — это они и без тебя сообразят, — не первый год к нам приезжают!

И через много лет я с добрым сердцем вспоминаю Буркова. Хороший был парень. Любил рыбалку, собак и охоту. Бывало, конечно, что и его заносило: не всегда хватало терпения в общении с людьми. Однако ребят бригадир зря не обижал, а если кому-то и урезал полный пай, так только если на это были серьёзные причины.

Прикрою глаза — и вижу перед собой крепко сбитого крепыша. Вот он поднимается из-за стола: "Всё, парни, пошли на лёд!" Натягивает унты, надевает бушлат, нахлобучивает на голову волчью шапку. И выходит к "Буранам". Пара, тройка минут — и затихают вдали снегоходы. Ушла бригада на Пильтунский залив — навагу ловить, бычка в сетчатые мешки затаривать…

Примечание 2013 года. Пройдёт четверть века, и Буркова убьют в его же собственном доме. Произойдёт это в ночь на старый новый год — 13 января. Уже умирающий, он будет звать на помощь охотничьих лаек, забыв, что сам же запер собак в соседней комнате, чтобы не досаждали гостям…

"Гости" вынесут из дома всё самое ценное, погрузят в джип — и рванут по зимней ночной дороге в Александровск-Сахалинский. А дом подожгут, заметая следы. Верные лайки задохнутся в дыму и разделят судьбу своего хозяина.

Утро начиналось у меня с вечера. После ужина приберёшься на кухне, начистишь картошки, нарубишь мяса, наготовишь наваги. Вынесешь на ночь в холодную пристройку — и душа спокойна: есть из чего готовить — жарить и варить. Ребята режутся в карты, играют в настольный теннис или балуются с железом — толкают штангу, кидают гири-пудовки. Бригадир и сам дружил со спортом, и другим давал дружить.

Накидаешь гирь, нарежешься в карты — и "в люльку", как любил говорить Володя Дёмин. Он вообще-то из Подмосковья, на Сахалин приехал денег подзаработать. И правильно, где ещё деньги сами в руки идут, в смысле, в сети заходят? В бригаде от заработка никто не отказывался: ни Витька Воронов, ни Коля Иванчихин, ни Юрка Петров. Рыбак Таймураз мечтал скопить деньжат и вернуться к себе в Баку. И вернулся, кстати, в начале девяностых. А вот соплеменник его, Фархад-оглы, так и застрял на Сахалине. То ли понравились ему эти места, то ли билетов до Баку уже не купишь.

Бригада подобралась пёстрая — интернациональная: русские, азербайджанцы, татарин, нивх… Рыбколхоз "Восток" считался национальным хозяйством, нивхи работали в цехе сетепошивки, на разделке рыбы, в икорном цехе. Вот только в бригады прибрежного лова коренных жителей Ых-мифа, как называли Сахалин в древности, брали неохотно. Хромала у коренных трудовая дисциплина, что тут греха таить. Слабоваты народы Севера к огненной воде, это научно доказано. И что для русского похмелье, для нивха — трёхдневный прогул.

К слову сказать, наш нивх Славка был приятным исключением. Хороший парень, работящий. Трое детей, между прочим, а жена ещё и четвертого ждала. Сейчас, наверное, у Славки детей раза в два больше: многодетные семьи у нивхов в каждом доме. Да это и понятно: на весь Северный Сахалин их всего ничего осталось — примерно триста семей, да столько же — в низовьях Амура. Умрут старики, кто "чха" зарабатывать будет?