Макс Фрай - Вся эта кухня

В городе становится тихо, и слышно, как мы живем.

В соседнем квартале живет маламут – сторожит дом. Ему очень скучно. Иногда он жалуется на то, как тоскливо сидеть на цепи; иногда негодует, отчего это хозяин опять прошел мимо, опять ушел куда-то или в дом вошел, собачку не погладив достаточное количество раз; а иногда спрашивает у прохожих, чой-та они здесь забыли. Волчий вой слышали? В кино – наверняка; представьте себе такой же, но ниже и гуще, наполните его нотками искренних чувств – тоски, негодования, раздражения, нежности, восторга (хозяин вышел на улицу с поводком, мы идем гулять!) Распространите на ближайшие четыре квартала. Вот так в светлое время дня звучит маламут. В темноте маламут переходит в бесшумный режим.

Надо мной живут Йобст и Ребекка. У Ребекки нежный смех. Йобст весьма дружелюбен; иногда они с друзьями засиживаются до рассвета в мансарде над моей спальней и спорят о жизненно важных вещах по-английски; а когда переходят на немецкий, я понимаю, что случайно попала в учебник «Классическая философия в вашей жизни». Кроме того, Йобст исключительно музыкален. Он прекрасно играет на фортепиано, а иногда к нему приходят друзья с полным составом музыкальных инструментов для рок-группы; и тогда оказывается, что у кого-то из них – мягчайший баритон, а вкус в музыке – примерно такой же, как у меня. Конкретно этих песен я не знаю, а то бы подпевала.

Между Йобстом и маламутом живу я, которой распевка помогает переключить настроение на спокойную уверенность в своих силах. Недавно вечером, когда жара уже спала, и окна были распахнуты настежь, я обнаружила, что мой грудной резонатор может звучать удивительным образом.

Прямо сейчас откройте ютуб, поищите «тувинское горловое пение», откройте любую ссылку. Дослушайте до конца. Наберите в строке поиска «женское горловое пение», дослушайте до конца хотя бы один файл. Нет, я пока так не умею – но у меня уже получается объемная вибрация, которая отлично дополняет природную фольклорную резкость моего голоса.

И так звучит наш день:

– УУУУУуууууУУУУУ УАУУАУУАУУУУУ!!! АУ АУ АУ!!! – повествует маламут, мимо которого опять прошел хозяин.

– Ииииии Эээээ Аааааа Ооооо Ууууу! – распеваюсь я, уходя верхами в резкий звон, а низами – в гулкий объем.

– Тыдыдыдыщ, тыдыщ, тыдыщь – аккомпанируют пришедшие к Йобсту друзья музыканты.

– МетличкеееЕЕЕ! – кричит снизу продавец метел, обходящий за день все кварталы.

– Уррр уррр уррр! – воркуют голуби, празднуя отсутствие чаек.

– М-м-м-м! М-м-м-мяуууу! – орет кот Туман, жалуясь на одиночество в любви.

Ночью мы ведем себя тише. Но не все.

– ГОООООЛ!!! – орут из соседних окон – соседи смотрят матч.

– Не буду! Просто не хочу, понимаешь? Просто! Не! Хочу! – говорит в телефон девочка-подросток из дома напротив.

– ИаУУУУУУУУ!!! ФШШШ ФШШШ РРРРРАУУУ!!! – орут под окном коты.

– …и это – главный признак немецкой литературы, отличающей ее от всей остальной мировой… – говорит кто-то из Йобстовых друзей сверху.

Хлопает крыльями белье на балконе глазной клиники, шкворчит рыба в сковородке дальней соседки…

Так, стоп. Какие могут быть крылья на балконе немецкой литературы, когда шкворчит рыба. Рыба на сковородке шкворчит среди ночи – вот что по-настоящему важно. Хоть кто-то в вашем квартале понимает, чем следует заниматься по ночам!

Есть такой старый – не анекдот даже, зарисовка с натуры; какое-то время она гуляла по интернету: лето, три часа ночи, во дворе полнейшая тишина. Вдруг в одном из темных окон раздается характерный «дзинь» закончившей работу микроволновки и мгновенный громогласный отклик из другого окна: «О! Кто-то жрет!»

Самое смешное, что в наших дворах и такое вполне возможно. Пока не чихнешь на совершенно пустой улице и не услышишь изо всех уголков дружное: «наздраве», – думаешь, что один в мире. А оказывается – не-е-е-ет! Микроволновку от общественности в таких условиях не утаишь.

А теперь внимание, вопрос: а чотакова-то? Я имею в виду, откуда в текущей культуре это взялось: чарующий флер преступного соблазна вокруг невинных ночных перекусов?

Наверное, как естественное следствие правила «не есть после шести». Пусть уж, если жрут, – думает про нас сочинивший его жуткий инопланетный разум, – то хоть чувствуют себя при этом виноватыми!

Но правило-то само по себе довольно новое. Еще мои родители, например, ничего подобного даже краем уха не слышали, другие были тренды в их времена. И плотненько так пообедать-поужинать вечером, когда все вернулись с работы, было очень даже заведено. И чаю потом попить с чем-нибудь «к чаю». А «к чаю», сама понимаешь, был сплошной кромешный углевод. Но по ночам они бегали к холодильнику исключительно тайком друг от друга. И тщательно заметали следы, в твердой уверенности, что так нельзя .

Да, есть среди ночи и у нас дома было нельзя. Максимум, что нам, детям, разрешали съесть на ночь – стакан молока и черный хлеб к нему (вкусное сочетание, но хотелось совсем другого).

Ну, прежде всего, по ночам положено (положено!!!) спать. А не разной там приятной жизнедеятельности предаваться.

Ну да, чего зря лучину жечь, солнце село, и спать всем. Меж тем даже звери спать ложатся, обнимая теплое сытое пузо – если им, конечно, перед сном на охоте повезло.

На самом-то деле правило ничего не есть хотя бы за два часа до сна выглядит вполне разумным. Причем не из диетических соображений, а сновидений ради, на полный желудок обычно снится всякая дрянь. Но, положа руку на сердце, сновидения мало для кого являются ценностью, так что, подозреваю, ночной жор табуирован совсем не поэтому. А, например, потому, что пока вся семья (все восемьдесят человек в одной избе) сладко дрыхнет, тот, кто аки тать в ночи прокрадется в погреб, может бесконтрольно пожирать общественные запасы. Никто ему не указ.

Между прочим, да! Вцепится зубами в окорок, руками – в колбасу, поворошит капустную бочку…

И главное, наутро ничего не докажешь. Если ума хватило смыть с ряхи сметану, так и останется тайной, кто все сожрал.

Есть же, кстати, русская (и наверняка у других народов найдутся аналоги) сказка про лису, которая ночевала у разных людей, оставляя у них в клети свою курочку-уточку на хранение, ночью вставала, съедала ее, а поутру устраивала скандал, требуя компенсации, раз не уберегли хозяева ее добро. И получала: требование выглядело справедливым.

Умница какая.

И вот нам причина номер один жрать по ночам: это охота! И даже в каком-то смысле разбой. Тот, кто встал ночью и все сожрал, становится во главе пищевой цепочки, перемещается на недосягаемую вершину, хотя бы временно, на одну эту ночь.

Ночная жрачка – пир победителя. Одинокий тайный пир.