Бьянка Боскер - Винный сноб

Сначала я расстроилась. Сухой воздух в самолете губителен для слизистой носовой полости, что пагубно отразится на моем иммунитете — меньше всего мне хотелось простудиться перед экзаменом. Но постепенно я привыкла к этой мысли, и мне уже не терпелось побывать в иной среде сомелье, работающих за пределами таких мекк для энофилов, как Сан-Франциско и Нью-Йорк. В надежде познакомиться с местными «коллегами» я разместила сообщение на сайте Гильдии сомелье. Откликнулась некая Энни Трулар. Она почти два десятка лет проработала в ресторанах Вирджиния-Бич и тоже собиралась сдавать экзамен на сертификат сомелье. Энни попросила позвонить ей в субботу за неделю до экзамена. В субботу она повесила трубку, едва успев ответить на мой звонок. Она занимается. Перезвоните в десять. Сейчас прерываться нельзя.

Когда мы, наконец, поговорили, Энни предложила встретить меня в аэропорту. И, поскольку садиться в машину к малоизвестному человеку, с которым ты познакомилась через интернет, — замечательная идея, я сообщила, что днем в понедельник буду ждать ее возле зала прилетов.

Энни помахала мне с водительского места угольно-черного внедорожника Yukon с трещиной на лобовом стекле.

— Я не летала на самолете с двенадцати лет, — объявила она, когда я забралась в машину.

Энни было тридцать пять, ее круглое лицо носило следы легкого солнечного ожога, а в голосе едва заметно слышалась южная тягучесть (навыки обслуживания у нее были на уровне, и она надеялась, что Совет не «подсунет ей проклятую декантацию»). Энни выросла в пригороде Уинстон-Сейлема, где ее бабушка с дедушкой владели двумя фермами, несколькими доходными домами и трейлерным парком. Она никогда не забиралась севернее Мэриленда, где несколькими месяцами ранее во второй раз пыталась сдать экзамен на сертификат сомелье.

— В прошлый раз в Балтиморе я занималась две недели без отдыха и глотала «Аддерол», как конфеты. И я так расстроилась, когда не сдала, — рассказывала Энни.

Она решила попытаться снова.

— У нас были кое-какие сбережения, и я сказала себе: «Пошло оно все к черту, я сдам этот экзамен…» Третья попытка, господи… Я заплатила штуку баксов! За второй уровень! Кошмар.

Плата за сдачу экзамена — 325 долларов — была существенным капиталовложением для человека, зарабатывающего, по словам Энни, «дерьмовые деньги», точнее 4,5 доллара в час плюс чаевые. Муж Энни, Чак, — слесарь-сантехник — не пришел в восторг от ее идеи залезть в семейные сбережения, особенно при наличии в доме четверых детей. Но Энни убедила его в том, что получение сертификата сомелье от Совета будет означать огромную прибавку к зарплате — гораздо большую, чем диплом помощника администратора, который она получит в муниципальном колледже «Тайдуотер». Кроме того, рестораны теперь неохотно берут на работу сомелье без сертификата Совета.

— Иногда нам приходится жить от зарплаты до зарплаты, — рассказывала Энни, пока мы неслись по шоссе. — Сертификат сомелье означает для меня новый уровень дохода в сфере обслуживания. Разница действительно существенная. Из человека, работающего за чаевые, ты превращаешься в работника с 60 тысячами долларов базового оклада.

Рев реактивных двигателей время от времени съедал окончания ее предложений.

— АВИАБАЗА OCEANA! — прокричала Энни вместо объяснения.

База истребителей ВМС находилась в пятнадцати минутах езды от ресторана Zoёs, где нам предстояло сдавать экзамен, и черные самолеты расчерчивали небо над головой.

— Люди называют это звуком свободы! — попыталась перекричать шум Энни. — На многих машинах ты увидишь надпись: «Если не нравится звук, возвращайся туда, откуда приехал».

К слову о военных, семнадцатилетний сын Энни в это время находился в Ричмонде и приносил присягу ВМС. Когда-то она собиралась сделать то же самое. На подъезде к центральной улице Вирджиния-Бич Энни поведала мне историю своей семьи. Ее отчим состоял в военном оркестре, и Энни, которая на протяжении всей учебы в школе играла в духовой секции парадного оркестра, тоже собиралась вступить в армию. Но в семнадцать лет, учась в выпускном классе, она забеременела. Они с Чаком переехали жить в трейлер, и Энни пришлось найти работу в сфере обслуживания по примеру матери, работавшей официанткой в Olive Garden в Северной Каролине. Энни родила через неделю после того, как ей исполнилось восемнадцать. С тех пор она успела поработать на всех позициях в обеденном зале и на кухне. Пока мы ехали по Атлантик-авеню, центральной улице города, Энни указала на отель Best Western, где одно время работала за стойкой портье. По соседству с ним располагался «дом с привидениями», крытая площадка для мини-гольфа, две лавки сладостей и магазинчик товаров для отдыха на пляже Sunsations, огромные стеклянные витрины которого были заставлены бодибордами, лосьонами для загара и маечками всех цветов радуги с игривыми и провокационными надписями. Салон тату в соседнем помещении предлагал «стерильный пирсинг».

Энни увлеклась вином по одной простой причине — «увидела, сколько денег это приносит». Когда она еще работала официанткой в Cavalier Golf & Yacht Club, частном заведении с доступом только для его членов, основанным старыми виргинскими семьями, однажды вечером ее столик заказал бутылку Монраше за 550 долларов.

— Не знаю, что в ней было такого, что она стоила 550 долларов. Главное, что я ее продала и включила в свой счет. К тому моменту они заказали еды на 300 долларов — теперь у меня столик на тысячу долларов. У меня счет на тысячу долларов! А это две сотни баксов чаевых! За полтора часа моей жизни? Знаете, я совсем не против зарабатывать по сто долларов в час! Такое бывает редко, но в тот момент я подумала: «Так почему же эта бутылка стоит 550 долларов?» Я начала задавать вопросы и увлеклась.

Для Моргана и других сомелье, с которыми я познакомилась, вино — это призвание. Ведомые страстью, они спрятали в ящик свои научные степени в области нейробиологии и дипломы бакалавров по английской литературе ради жизни в винном погребе. По выходным они смаковали австрийский рислинг удачных годов, потому что он давал им ощущение полноты жизни, к которому так стремятся и который могут себе позволить представители высшего и богатого среднего класса. Для Энни работа в винной сфере означала, что они с Чаком и детьми смогут дышать чуть свободнее. Это была не более интересная альтернатива офисной работе, а, по большому счету, единственный вариант Энни. Я встретила анти-Моргана. Если его энофилия граничила с одержимостью, то Энни увлекалась вином из вполне приземленных и чисто прагматических соображений.

Энни уволили из Cavalier незадолго до ее первой попытки сдать экзамен на сертификат сомелье. Начальник обвинил ее в завышении чаевых по счету, оплаченному кредитной картой. «Этого не было», — сказала Энни. Лишь через два месяца она устроилась на работу официанткой в Cypress Point Country Club, который, как слишком поздно выяснилось, был дешевым Франзиа по сравнению с Монраше в Cavalier. Там почти ничего не подавали, кроме вин из Canyon Road, по качеству напоминавших дешевые вина из супермаркета и явно не совсем натуральные. «Какое разочарование, — пожаловалась Энни. — За два года я поправилась на 40 килограммов». В Cypress Point не было никакой винной аудитории, что угнетало Энни, но не казалось чем-то необычным для Вирджиния-Бич. В городе явно ощущался приоритет количества над качеством. Мы проезжали мимо ресторанов с морепродуктами буфетного типа с фиксированной оплатой за посещение, комплекс в стиле Маленькой Италии, носившей гордое имя Big Italy [43], и многоэтажные гостиницы — такие громоздкие, что с прилегающей к океану дороги трудно было разглядеть сам океан.