Г. Семга - Блатные и уличные песни

Трудно было сидеть мне в Казанской тюрьме,
Сквозь решетку на волю взирая.
Только солнце одно улыбалося мне,
Мою душу младую терзая.

Разрывалась душа и болит голова:
Где она? Иль к другому прильнула?
Два раза передачку в тюрьму принесла,
А потом, как в воде утонула.

И решил я тогда: все равно отомщу
Я за эту большую обиду.
И про эти я дни никому не скажу,
Пускай сердце мое только знает.

Отсидел я тогда пять лет, не шутку, сказать.
Ну так что ж, не вернешь эти годы.
Вот опять выхожу на веселый простор
Долгожданной, веселой свободы.

Снова Волга-река, загудел пароход.
«Вылезай!» — мне сказали матросы.
И мне с детства знаком небосвод голубой.
Я увидел своими глазами.

Я искал ее ночью и днем
У того, кто идет иль едет.
Только сторож подсказал мне их дом,
Говорит: «Это наши соседи».

Утром встал с переполненной злобой в душе,
Выпил водки, чтоб слушались нервы.
Открываю калитку и вижу ее:
Подбоченясь стоит на пороге.

Вот она предо мною — тот же блеск в глазах,
В халате нарядном китайского шелка.
Только вместо гитары у нее на руках
Я увидел грудного младенца.

Не стерпела во мне тут жиганская кровь,
Вынул нож и всадил его словно в тесто.
Чтоб не слышать мне плача дитя,
Я быстрее ушел с того места.

Оттого и склонилась моя голова,
Оттого и ненастья мне снятся…
Пей шампанское, друг, уже ночка прошла.
Вот сейчас нам пора расставаться.
Пей шампанское, друг, уже ночка прошла.
Вот сейчас нам пора похмеляться.

Ночь опустилась над зоной,
Потухли в бараках огни,
А юноша тихо считает
Беды своей тяжкие дни.

Их много… Десяток годочков,
И надо считать да считать,
А хватит ли силы дождаться,
Чтоб снова обнять свою мать?

Девчонка, конечно, забудет,
Ведь что ей какой-то уркач?
В ночной тишине раздается
Утробный со всхлипами плач.

Не под звон гитары семиструнной,
А под крик тюремных сторожей
За решеткой толстой и чугунной
Встретился я с маменькой твоей.

Кем я был — тебе неинтересно,
В жизни ведь немало всех дорог,
Но по самой грязной и нечестной
Я пошел на воле, мой сынок.

А пока ты, сын, еще в проекте
И когда народишься на свет,
Может быть, умру я на проспекте,
А тебе оставлю свой завет.

Придержись за школьную скамейку,
Изучи шуршание страниц
И не льстись на легкую копейку,
Избегай накрашенных девиц.

А, бывало, урку обыграешь,
Урку же такого, как и сам,
А потом червонцы собираешь,
Едешь с проституткой в ресторан.

За дешево купленные деньги
Ты в ее объятиях уснешь,
А на утро рано-рано встанешь —
Денег нет, и воровать пойдешь.

Вот тогда ты вспомнишь про Танюшу,
Как ее ты нежно обнимал.
С горя ставил даму сто по кушу
И во цвет по новой проиграл.

На прощанье я скажу вам, урки:
Даму вы не ставьте никогда,
Вас на воле часто губят мурки,
Пять по кушу ставьте короля.

Сейчас вам случай расскажу,
Своими видела глазами:
Судили девицу одну,
Она дитя была годами.

В суду Ростовском окружном
Толпа народу собиралась.
Судья, сидели все вокруг,
Они убийцу дожидались.

Подъехала карета в суд,
Раздался голос: «Выходите!
И вверх по лестнице крутой…
По сторонам вы не смотрите».

Блондинка, жгучие глаза,
Покорно голову склонила.
Блеснула искренно слеза,
Она лицо шарфом закрыла.

Она просила говорить,
И судьи ей не отказали,
Когда же кончила она,
Весь зал наполнен был слезами.

«Смотрите — всем я хороша.
Мой взор не охлажден годами.
Смотрите — вот моя душа,
Она открыта перед вами.

В каком-то непонятном сне
Он овладел, безумец, мною.
И тихо вкралась в душу мне
Любовь коварною змеею.

Среди товарищей своих
Он часто хвастался другою,
Он гнал и презирал меня,
Не дорожил, безумец, мною.

Однажды он ко мне пришел,
Я отомстить ему решила:
Вонзила в грудь ему кинжал…
О судьи, я его убила!

Рыдая, труп я обняла,
Во гневе — что ж я натворила.
Зачем мне жить, коль нет его…
О судьи, я его любила.

Я рассказала, что могла,
И говорить уже довольно.
Читайте ж приговор скорей,
А то и так уж сердцу больно».

Вдруг пошатнулася она
И слабый стон в груди раздался.
Так приговор в руках судьи,
Он непрочитанным остался.

Ах, зачем эти горы высокие
Закрывают Восток голубой,
Ах, зачем этот Север далекий
Разделяет нас, детка, с тобой.

Далеко от родного я края,
Занесла меня злая судьба.
Хоть бы день, хоть бы час, дорогая,
Посмотреть бы я мог на тебя!

Сердце в груди моей бьется,
Пусть огонь не угаснет в груди.
Тяжелое время уходит,
И счастье нас ждет впереди.

Мы сегодня расстались с тобою:
Переброшен был в лагерь другой.
Среди зон, запорошенных вьюгой,
Мы навеки расстались с тобой.

Знаю я, что ты не изменишь —
Жизнь заставит тебя изменить.
Точно так же и ты не поверишь,
Что без женщины буду я жить.

В лагерях не имеем мы права
Откровенно друг друга любить.
Только с риском попасть под облаву
Можно ночью друг к другу ходить.

Так прощай! Прощай, прощай,
моя детка!
Не одна нам дорога с тобой.
Заключенные, детка родная,
Не владеют своею судьбой.

Возле дома белого, на краю села,
Белая черемуха пышно расцвела.

Белая, пушистая — прямо у ворот,
Прямо к той черемухе улица ведет.

Следы градом капают по щекам зека.
За решетку держится девичья рука.

А я завтра думаю совершить побег,
Может, счастье сбудется среди долгих лет.

Если счастье сбудется, я вернусь домой
И пройдусь по улице, улице родной.