Г. Семга - Блатные и уличные песни

От любви окутан ароматом,
Заикался, плакал и бледнел.
Ах, любовь, ты сделала солдатом
Жулика, который прогорел.

И погорел он из-за этих глазок,
Погорел он через этих глаз!
Ах, судьба, ты знаешь много сказок,
Но такой узнать не привелось.

А теперь в окопе сером, длинном,
К сердцу прижимая автомат,
Вспоминает девушку любимую
Бывший урка — Родины солдат.

Где ты, дорогая, отзовися!
Бедный жулик плачет по тебе.
Ведь кругом нетлеющие листья
«Шевелятся» в прохладной полутьме.

А может, фраер в галстуке богатом,
Он тебя целует у ворот.
Но судьба смеется, и напрасно —
Жулик все равно домой придет.

И он придет с победой, громкой славой,
С орденами на блатной груди.
Но тогда на площади на главной
С букетами цветов его не жди.

Ты помнишь чудный, ясный вечер мая
И луны сверкающий опал?
А помнишь, целовал тебя, родная,
Про любовь, про ласки толковал?

Ты не бойся вора, детка милая!
Ворон ворону глаз зря не выклюет.
Ты со мной не лукавь — княжной сделаю.
А окажешься лягавой — не помилую!

Ох, глаза твои — неба синего!
Мы под стать голубей, всех красивее.
Это ж символ любви, знак единственный,
А не любишь — не зови, будь ты искренней.

Я любовь оценю высшей пробою,
А разлюбишь — не казню, не до гроба жить.
У вора любовь сильна, хоть короткая.
Между нас стоит стена да с решеткою.

А пока ты со мной — мне всё трын-трава!
Словом, будешь княжной, пусть идет молва!
Полюби же вора, вор — не пьяница.
На всю жизнь в кичмане не останется!

Шел «Столыпин» по центральной ветке,
В тройнике за черной грязной сеткой
Ехала девчонка из Кургана,
Пятерик везла до Магадана.

По соседству ехал с ней парнишка,
У него в конце этапа вышка.
Песня жизни для него уж спета,
Засылает ксиву, ждет ответа.

И ответила ему девчонка:
«Если хочешь ты ко мне на шконку,
Говори с конвоем, я согласна.
Я к твоей судьбе не безучастна».

Четвертак с сиреневою силой
Открывает дверь в отстойник к милой.
Это даже грех назвать развратом —
Счастье и любовь под автоматом.

А наутро прапорщик проснулся,
Подошел к девчонке, улыбнулся,
Руки протянул, к груди прижался…
Тут удар, и прапор окопался.

«Ах ты, сука! Не прощу профурам!»
Уцепился, фуфел он, за дуру.
Выстрелил в девчонку из нагана —
Не видать ей города Кургана.

В пересылке рапорт зачитали:
«Зечку при побеге расстреляли
Прапорщик погиб в геройской битве —
В тройнике у смертника на бритве».

Шел «Столыпин» по центральной ветке,
В тройнике за черной грязной сеткой
Ехала девчонка из Кургана,
Пятерик везла до Магадана.

На берегах Воркуты
Столбы уходят в туман.
Там живут зека,
Желтые, как банан.

Уголь воркутинских шахт
Ярким огнем горит.
И каждый грамм угля
Кровью зека обмыт.

Сталин издал закон,
Жестокий он, как дракон.
Тысячи душ поглощает он,
И ненасытен он.

Пишет сыночку мать:
«Сыночек любимый мой,
Знай, что Россия вся —
Это концлагерь большой.

На фронте погиб отец,
Больная лежит сестра.
Скоро умру и я,
Не повидав тебя».

Выпьем за мировую!
Выпьем за жизнь блатную,
Рестораны, карты и вино!
Вспомним марьяну с бану,
Карманника Ивана.
На скок ходили мы давно.

Жулье Ивана знало,
С восторгом принимало.
Где ты, наш Ванюша, ни бывал!
В Харькове, в Ленинграде,
В Москве и Ашхабаде —
Всюду он покупки покупал.

Однажды дело двинул,
Пятьсот косых он вынул,
Долго караулил он бобра.
Купил себе машину,
Поймал красотку Зину,
С шумом выезжая со двора.

Долго он с ней катался,
Долго он наслаждался,
Но однажды к ним пришла беда:
Вместе со своей машиной,
Вместе с красоткой Зиной
Навернулся с нашего моста.

На трамвайной остановке:
Проходите — не смотрите!
С понтом на работу он спешит.
Шкары несет в портфеле,
Мастер в своем он деле —
Будет пить, пока не залетит.

Шкары эти надевает,
Когда жуликом бывает,
А когда ворует макинтош.
Когда грабит, раздевает:
Он перчатки надевает —
Нашего Ванюшу не возьмешь!

Когда в камеру заходит,
Разговор такой заводит:
«Любо на свободе, братцы, жить!
Свободу вы любите,
Свободой дорожите,
Научитесь вы ее ценить!»

Раз с тобой мы встретились, так слушай
Честные правдивые слова.
Ангелом не стал, а ты не лучше,
Ты осталась той, какой была.

Прошлое мое не вспоминаю —
От него теперь я далеко.
Что со мною было, ты не знаешь,
Рассказать об этом нелегко…

Воркута, Норильск, Урал, Печора…
Абакан — Тайшет и Братский ГЭС
Строил по путевкам прокурора,
Жил в палатках, «Дружбой» валил лес.

Говорила: «Брось свои забавы!
Грабить, хулиганить по ночам!»
Докатился до позорной славы.
Жаль, что я не внял твоим речам.

Десять лет, как в сказке, пролетело.
Я вернулся в город свой родной.
Человеком стал — не в этом дело,
Дело в том, что стал я всем чужой…

Волны Охотского моря шумят,
Белой пеной набегая.
Я вспоминаю твой взор, твой наряд,
Ласки твои, дорогая…

Бальное платье твое, как пена,
В зале шуршало, шумело.
Счастьем горели глаза у тебя.
Я обнимал твое тело.

Тело, которое счастье сулит,
Чувство любви возбуждая.
Имя твое в моем сердце лежит,
Лапка моя дорогая!

Был я на воле когда-то артист,
Теперь я рыбак в заключенье.
Пил я вино и тебя целовал,
Радость, мое развлеченье…

Волны Охотского моря шумят,
Белой пеной набегая.
Я вспоминаю твой взор, твой наряд,
Имя твое вспоминаю…

А для меня — одна Колыма,
Рядом Охотское море,
Грусть, одиночество, грусть и тоска,
И беспредельное горе…