Г. Семга - Блатные и уличные песни

А если посмотрите в углу —
Там курочка канает на бану,
А уркаган как один, как один —
С мелодией втыкает кокаин.

«Алеша, ша — бери на полтона ниже,
Брось арапа заливать, эхма!
Не подтягивайся ближе,
Брось Одессу-маму вспоминать!»

А вот, однажды, генерал
Перед шпаной такую речь держал:
«Я ж вас придушу всех, как мышей!»
В ответ он слышит голос ширмачей:

«Эх, генеральчик-чик-чирик,
бери на полтона ниже,
Брось арапа заправлять, эхма!
Не подтягивайся ближе,
Брось Одессу-маму вспоминать!»

А поп кадилою кадит
И шармака такого городит:
«Товарищи, я тоже за совет!»
Товарищи поют ему в ответ:

«Эх, попник, ша! Бери на полтона ниже,
Брось арапа заправлять, эхма!
Не подтягивайся ближе,
Брось Одессу-маму вспоминать!»

Эх, шарабан мой — американка!
Какая ночь, какая пьянка!
Хотите — пейте, посуду бейте!
Мне все равно, мне все равно…

Бежала я из-под Симбирска,
А в кулаке была записка.
Ах, шарабан мой — американка!
А я девчонка, я шарлатанка!

Один попутчик, веселый парень,
Был мой попутчик и был мой барин.
Ах, шарабан мой — американка!
А я девчонка, я шарлатанка!

Вся Молдаванка сошлась на бан,
Там продается мой шарабан.
Ах, шарабан мой — американка!
А я девчонка, я шарлатанка!

Привет ворам-рецидивистам,
Шиш мусорам и активистам!
Ах, шарабан мой — американка!
А я девчонка, я шарлатанка!

Все на войне, да на гражданке,
А воры все на Молдаванке!
Эх, шарабан мой — американка!
А я девчонка, я шарлатанка!

Зачем нам пушки, зачем нам шпанки,
Когда нас любят на Молдаванке.
Эх, шарабан мой — американка!
А я девчонка, я шарлатанка!

У нас в Одессе шути всерьез,
Здесь дружба дружбой, а ножки врозь.
Эх, шарабан мой — американка!
А я девчонка, я шарлатанка!

Эх, шарабан мой — американка!
Какая ночь, какая пьянка!
Хотите — пейте, посуду бейте!
Мне все равно, мне все равно…

Кто томится по тюрьмам и ссылкам,
Грустно, мамочка, все рассказать,
Как приходится нам, малолеткам,
Со слезами свой срок отбывать.

Что ни день — то как волки голодные,
С голодухи нас тянет ко сну.
И когда же мы будем свободные,
Как покинем мы эту тюрьму?

А как только мы выйдем на волю,
Ветер снасти на нас будет рвать.
И, чтоб быть поприличней одетыми,
Мы поновой пойдем воровать.

Через эти скочки и пределы
Уголовка нас снова возьмет…
Так, в колониях, ссылках и тюрьмах
Наша молодость быстро пройдет!

Отцвела черемуха в который раз,
Мы опять находимся в неволе.
Не целуем мы, не видим нежных глаз,
Знать, такая тяжка наша доля.

Кто-то там знакомится на Невском
Или по Крещатику гуляет,
Мы же не находим себе места
И пока об этом лишь мечтаем.

Хорошо на воле — там цветут цветы.
Хорошо сейчас на речке Волге.
Кто-то вспоминает те места, где мы
Коротаем срок свой этот долгий.

Прошлое уносит нас отсюда далеко,
Помню то веселье, дни удачи,
А сейчас приходится нам нелегко
Здесь томиться на казенной даче.

Друг от друга тайно мы мечтаем
По-другому жить потом на воле.
Так в мечтах и счастье обретаем,
Забываем так о тяжкой доле.

Отцвела черемуха в который раз,
Мы опять находимся в неволе.
Не целуем мы, не видим нежных глаз,
Знать, такая наша тяжка доля.

Давным-давно на Севере далеком,
Хотя и сам не знаю почему,
Я был влюблен, влюблен я был жестоко.
Тебя, пацаночка, забыть я не могу.

Так где же ты, любимая пацанка?
Так где же ты, в каких теперь краях?
Я вспоминаю те маленькие груди
И ножки стройные в шевровых сапожках.

Пройдут года, и пролетят минуты,
Как пролетела твоя любовь ко мне.
А ты отдашься уже другому в руки,
Забудешь ласки, что я дарил тебе.

Прощай, прощай, любимая пацанка,
Хотя ты женщина, но ты еще дитя.
О милая, любимая пацанка,
Ребенок взрослый, но я люблю тебя.

Давным-давно на Севере далеком,
Хотя и сам не знаю почему,
Я был влюблен, влюблен я был жестоко.
Тебя, пацаночка, забыть я не могу.

Стою я раз на стреме, держу в руках наган,
Как вдруг ко мне подходит
незнакомый мне граждан
И говорит мне тихо: «Куда бы нам пойти,
Чтоб можно было лихо там время провести?
Чтоб были там девчоночки,
чтоб было там вино,
А сколько это стоит — мне, право, все равно!»

А я ему отвечаю: «На Ризовке вчера
Последнюю малину закрыли мусора!»
Он говорит: «В Марселе такие коньяки,
Такие там бордели, такие кабаки!
Там девочки танцуют голые, там дамы в соболях,
Лакеи носят вина, а воры носят фрак!»

Он предлагал мне деньги и жемчугов стакан,
Чтоб я ему разведал секретного завода план.
Советская малина собралась на совет,
Советская малина врагу сказала: «Нет!»
Поймали того субчика, забрали чемодан,
Забрали деньги, франки и жемчугов стакан.

Потом его отдали мы войскам НКВД,
С тех пор его по тюрьмам я не встречал нигде.
Меня благодарили власти, жал руку прокурор,
Потом подзасадили под усиленный надзор.

С тех пор имею, братцы,
одну лишь в жизни цель:
Ох, как бы мне добраться
в эту самую Марсель!

Где девочки танцуют голые,
где дамы в соболях,
Лакеи носят вина, а воры носят фрак!

Что за ночь над городом царила,
Что-то мне взгрустнулось неспроста.
Я облокотился на перила
Старого чугунного моста.

Пары шли и проходили мимо,
Синего зеркального пруда.
Я мечтал о девушке любимой,
Что сегодня мной пренебрегла.

Волосы твои, что кольца дыма,
Может быть, ты вспомнишь обо мне,
Что потеря девушки любимой —
Это пребольшое горе мне.

Скоро я отбуду наказанье,
Выйду я усталым и больным.
Для тебя, конечно, я не нужен,
Для тебя, конечно, я не мил.