Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 07

- Пока что ты мне ещё ничего не подарил.

- Тони, нам, кажется, лучше уйти, - обиделся доктор. - Мой друг, мистер Гилмен, ведёт себя, по меньшей мере, невежливо.

Тони, совершенно ошеломлённый этой перепалкой, поднялся было со своего кресла, но мистер Гилмен знаком велел ему снова сесть и, угрожающе помахивая длинным костлявым пальцем перед носом у доктора, громовым голосом спросил:

- Что у тебя в этом пакете?

- Ничего. Абсолютно ничего. - С этими словами доктор Форбс развернул корону и поставил её на стол хранителя музея. - Так, пустяки.

Больше всего Тони поразило то, что хранитель музея повёл себя точно так же, как доктор, когда тот впервые увидел корону. Сначала он лишился речи и, несмотря на все усилия, не мог вымолвить ни слова. Отказавшись от бесплодных попыток сказать что-либо, он склонился над столом и стал так пристально смотреть на корону, что Тони испугался, как бы у него глаза не вылезли из орбит. Потом осторожно коснулся её. Потом схватил, перевернул и принялся жадно осматривать. Потом, отбросив всякую солидность, подобающую человеку, сорок лет жизни отдавшему учёной деятельности, бросился к дверям кабинета, и его громовой голос разорвал торжественную тишину залов музея, которую ещё никогда никто не нарушал столь бесцеремонно.

- Эткинс! - кричал он. - Мисс Моррисон! Голдстейн!

Через несколько минут все сотрудники музея столпились в кабинете вокруг головного убора ирокезских великих вождей. А старый доктор Форбс, преспокойно сидя в своём кресле, тихонько посмеивался и подмигивал Тони.

Час спустя доктор, сохраняя всё то же спокойствие и невозмутимость, ласково улыбался кричавшему на него Айку Гил-мену.

- Ты не доктор! - кричал Гилмен. - Ты не учёный! Ты разбойник с большой дороги!

- Хочешь - бери, не хочешь - не надо, - мягко отвечал доктор. - Цена - семьсот пятьдесят долларов, и ни цента меньше. А там - как хочешь.

- Да пойми ты, у нашего музея нет таких фондов.

- У всех музеев вечно нет фондов. Я назначил очень низкую цену, меня даже мучает совесть - не обманул ли я моего коллегу Тони Мак-Тэвиш Ливи из дружеских чувств к тебе. Давай не тратить зря наше и твоё время. Ведь есть и другие музеи. И Музей естественной истории, и С митсоновский. Наконец, есть частные коллекционеры, да, пожалуй, я и сам могу купить его. Неплохо быть владельцем единственного в мире головного убора великих ирокезских вождей. Кажется, я так и сделаю. В конце концов и дружба имеет свои пределы.

- Дружба! - фыркнул Гилмен.

- Пошли, Тони! - скомандовал доктор Форбс.

- Подождите! - вскричал Гилмен, схватил корону, снова и снова жадно осматривая её. - Очень похоже на тебя - отдать её Джонсону в Музей естественной истории. А ведь мы с тобой дружим уже полстолетия! Нельзя же так. Скажи мне хотя бы, где ты раздобыл её.

- Я уже сказал, у моего коллеги Тони Мак-Тэвиш Ливи.

- Ты уже сказал! А откуда я знаю, что она не поддельная?

- За это тебе платят жалованье, - невозмутимо ответил доктор Форбс. - Когда человек болен, я это сразу вижу. Если ты не видишь, что это настоящая корона великого вождя Ирокезской лиги, - грош тебе цена!

Как бы не слыша этих слов, Гилмен повернулся к Тони:

- Где ты взял эту корону, сынок?

- Я не могу вам это сказать, сэр, - ответил Тони.

- То есть ты не знаешь?

- То есть я посоветовал ему не говорить, - сладким голосом произнёс доктор Форбс. - Что ты на это скажешь?

- А может быть, она краденая?

- Откуда её могли украсть? - с неумолимой логикой ответил доктор вопросом на вопрос. - Если бы такая штука существовала где-нибудь в Америке, ты знал бы об этом. А если она не существует, её нельзя украсть, не правда ли?

- Но ведь она существует! - закричал хранитель музея.

- Разумеется, - улыбнулся доктор Форбс.

- Она существует! Вот она! - продолжал кричать Гилмен, хватая головной убор.

- Весьма логично. Но меня ждут больные, а Тони пора домой. Нам надо идти!

- Пятьсот, - взмолился мистер Гилмен.

- Айк! - серьёзно сказал доктор Форбс. - Наша цена - семьсот пятьдесят долларов. Ни центом больше, ни центом меньше, а там - как знаешь.

- Ну, ладно, грабитель, - пробормотал Гилмен. - Твоя взяла. Но теперь корона моя. Не смей даже прикасаться к ней.

- Выпиши чек на имя Тони Мак-Тэвиш Ливи, - оказал доктор Форбс, мило улыбаясь.

И вот они снова едут домой в старом «фордике», и, глядя прямо перед собой, доктор Форбс говорит:

- Один вопрос, сынок. Мы с тобой стали вроде как компаньонами, а хорошие компаньоны должны всегда говорить друг другу правду. Я хочу всё-таки знать: не украл ли ты эту корону? Конечно, не у человека, умершего триста лет назад, а у кого-нибудь, кто живёт и здравствует сейчас. Ты мне скажешь правду?

- Нет, не украл, - ответил Тони.

- Вот и хорошо. Может быть, когда-нибудь ты расскажешь мне об этом поподробнее. А сейчас я больше не буду расспрашивать тебя. Но теперь у тебя много денег, и это может привести к осложнениям. Вот что, отвезу-ка я тебя домой и поговорю с твоими родителями.

- Большое вам спасибо, доктор, - ответил Тони. - И знаете, что, - продолжал он с запинкой, - вы мой лучший друг, такого друга у меня никогда не было. Даже не знаю, как вас благодарить.

Доктор широко улыбнулся.

- И не надо благодарить, - сказал он. - Никогда в жизни я не получал столько удовольствия. Но знаешь, Тони, мне почему-то кажется, что ты больше не попадёшь туда, за свою волшебную дверь.

Как ни странно, но Тони тоже так думал.

Пожалуй, можно считать, что на этом и кончается история волшебной двери, хотя Тони, вспоминая обо всём происшедшем, сказал бы, что она тут только и начинается. Что ж, это решай ты сам, читатель.

Видишь ли, оказалось, что Тони доставил много радости двум самым дорогим для него людям - матери и отцу. И дело тут вовсе не в деньгах. Деньги сами по себе ещё ничего не решают. Дело в новой стороне характера и поведения Тони. Конечно, деньги тоже очень пригодились. Большую часть их отложили для того, чтобы заплатить за учение Тони в колледже, а на остальные мать Тони, её сестра и двое племянников отдохнули за городом.

Эти две недели Тони оставался с отцом, и за это время они подружились как-то по-иному, между ними возникла такая же дружба, как между Тони и старым доктором Форбсом. В Тони что-то менялось. Доктора скажут вам, что он становился взрослым или что он перестал быть ребёнком, но лучше назвать это ростом, развитием, чудесной переменой, которая делает жизнь прекрасной и увлекательной. Тони начал понимать, что жизнь - борьба и что в этой борьбе много радости и удовлетворения - больше, чем в мире детских фантазий.

Конечно, всё он понял и осознал не сразу, но начало было положено, а последовавшая вскоре смерть старого доктора Форбса заставила Тони серьёзнее отнестись к жизни. Хотя доктор Форбс был стар, его смерть глубоко потрясла мальчика: впервые он терял близкого, горячо любимого человека. И тогда он принял решение - во всём быть таким, каким был старый доктор Форбс.