Мара Олтман - Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла)

Еще Доктор Подмышка изучал эффект дезодорантов и антиперспирантов. Они не вызывают болезнь Альцгеймера (как многие считают), но в некоторых случаях могут сделать запах еще ужаснее. Он установил, что регулярное применение спреев безвредно, тогда как эпизодическое может увеличить разнообразие бактерий. Звучит не так уж плохо, пока одна из новоприбывших пород не окажется причиной ужасного смрада. Кроме того, антиперспиранты убивают большинство нормально пахнущих бактерий, оставляя вонючкам больше простора, чтобы плодиться и размножаться. Вывод Доктора: «Если под мышками пахнет слабо, — предупреждает он, — лучше не вмешиваться в их работу». В будущем, надеется Доктор Подмышка, дезодоранты и антиперспиранты будут специализированы только против дурнопахнущих бактерий, а не против всех подряд. «Мы научимся направлять микробиом в нужную нам сторону», — пояснил он.

Здесь уже не до шуток. Как он объяснил, обычно микробиом подмышек стабилен — стойкие бактерии отражают любые внешние угрозы, — но в некоторых случаях баланс нарушается (в том числе во время болезней, беременности, гормональной терапии, отпуска и госпитализации), из-за чего легче подцепить чужие бактерии с их особенной подмышечной вонью. Скажу еще раз, потому что сама просила повторить это трижды: да, научно подтверждено, что вы можете перенять чей-то чужой телесный запах. Кошмар!

«Это не так уж и просто, — попытался успокоить меня собеседник, — но безусловно может случиться».

У этой жуткой угрозы есть и обратная сторона. Если можно подцепить неприятный запах, то гипотетически хороший тоже. Для помощи тем, кто источает такое зловоние, что стыдится выйти из дома (а их, сказал он, весьма немало), Доктор Подмышка стал экспериментировать с трансплантацией бактерий. Как пересадка сердца, только никому не надо умирать и крови нет. Донор воздерживается от мытья подмышек четыре дня, чтобы обеспечить изобилие фауны для сбора. Реципиент тем временем ежедневно моется моющим средством с антибиотиком. «Потом проводим трансплантацию», — пояснил он.

Мне понравилось его фото в операционной. На нем хирургический халат, маска и перчатки. На медицинском столе виднеется одинокая подмышка. Вместо скальпеля в руках у ученого ватная палочка, которой он с величайшим тщанием наносит мазок — словно мама, дезинфицирующая перекисью ссадину на локте у дочки. Он провел 19 трансплантаций с разной степенью успешности. «Мы отмечали улучшения, — сказал он, добавив, что некоторые пациенты благоухают по сей день. — Но многому еще предстоит научиться».

Продолжая работу по искоренению запаха — за что рано или поздно получит Нобелевскую премию мира, — он советует воздерживаться от осуждения чьих бы то ни было подмышек. «Если от васа пахнет, — приободрил он, — помните: это не ваша вина, а бактерий».

Недавно душным сентябрьским днем я выдергивала в ванной волосы на сосках. Обсуждая волоски на сосках с подругами, я обычно говорю, что у меня их очень много, целых четыре. На самом деле их примерно двадцать три, но я округляю. Ну вот, стояла я с пинцетом минуты две… ладно, десять. Надо было навести на груди лоск: я готовилась к своему первому городскому топлесс-велопробегу. Сотни жительниц Нью-Йорка собирались выступить за равенство грудей. По их мнению, грудь не является сексуальным объектом, который существует лишь для того, чтобы на него пялились мужчины. Нет, правильнее считать груди пятой и шестой конечностями, которые чертовски долго прятались в чашечках синтетических бюстгальтеров. Они тоже заслуживают, как и мужские соски, ощутить нежное прикосновение душного городского воздуха, благоухающего автомобильными выхлопами.

Теория такова: если показать достаточному количеству людей женскую грудь, она перестанет возбуждать. Мы будем десенсибилизированы [15] Десенсибилизация — психотерапевтический метод снижения чувствительности человека к эмоциональным стимулам. . А она — нормализована. В жаркий день топлесс заменит топик. Кормление грудью заменит детям печеньки. Сиськи, к горю или радости, станут такими же эротичными, как локти. Окей, скорее всего, они останутся довольно сексуальными, но хотя бы не будут вызывать у прохожих ажиотаж.

Груди, во всем их упругом (обвисшем, подпрыгивающем, нужное подчеркнуть) великолепии, до сих пор остаются табуированной темой, поэтому участвовать в чем-то подобном было страшновато. Две недели я провела, колеблясь между «ни за что» и «скорее нет». Во-первых, я довольно плоскогрудая и подозревала, что все, кто осознанно решит показаться на публике топлесс, обладают приличных размеров сиськами. Я чувствовала себя так, будто собираюсь в растянутой рекламной майке на мероприятие, где все в вечерних платьях. Во-вторых, меня пугали возможные последствия. Что, если я сменю профессию? Например, пойду в политику. Решу баллотироваться на важный пост, предлагая всем желающим бесплатную медицину и еженедельные вечеринки с пиццей, а оппоненты возьмут и обнародуют фотографию моих голых сисек, нависших над велосипедом. Конец политической карьере. Если тело прикрыто тканью, пусть даже миллиметровой толщины, человека почему-то считают честным, достойным, уважаемым и глубокомысленным. Убрала кусочек ткани — уже потаскуха.

Вместо того чтобы занять один из главных постов в правительстве, я буду продавать мороженое на сельских ярмарках и срывать вялые аплодисменты на цирковой арене.

Может, я просто драматизирую? Мы же открытое прогрессивное общество, правда? Никому дела нет до голой груди, тем более в Нью-Йорке. Я однажды видела, как мужчина на платформе метро снял штаны и наложил в пустой стаканчик из «Старбакса». Никто из окружающих и глазом не моргнул.

Я спросила Мэгги, мою подружку крайне либеральных (и бодипозитивных) взглядов, пойдет ли она со мной на велопробег.

«Нет, — сказала она, — все подумают, что я извращенка».

Она не против побыть извращенкой, но понимает: когда другие считают тебя извращенкой — это совсем другое. Репутация извращенки может навредить ее карьере подающего надежды мастера акупунктуры. Понятно же, что никого нельзя вылечить, если они видели твои соски.

После долгих раздумий — пока я сковыривала трехмесячный лак с ногтей на ногах — я решилась бросить вызов бюстгальтерам на косточках и прокатиться с ветерком, отбросив сомнения. Хоть и не понимала, зачем мне это. Во-первых, я не очень хочу, чтобы голая грудь становилась нормой. Как низко тогда придется пасть рекламщикам, чтобы продавать пиво и спортивные напитки? По улицам будут слоняться полчища похотливых подростков, не знающих, чем заняться после поцелуев. Пластические хирурги вынуждены будут придумать новую часть тела, чтобы ее надувать. А главное: мне придется выщипывать волоски на сосках гораздо чаще.