Мара Олтман - Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла)

«Не смей у меня его отнимать, — сказала она. — Я тебе так всыплю. Это часть моей жизни. Великолепный недостаток».

И все же я обязана была понять: обвиняя в своих поступках ПМС, что именно я имела в виду?

На протяжении нескольких дней я была повернута ровно на одном. Я расспрашивала о ПМС каждую встреченную мной женщину. Мнений оказалось столько же, сколько и опрошенных.

«У тебя бывает ПМС?» — спросила я свою подругу Сару.

Она склонила голову набок и ответила, что не уверена. «Спроси у Нэйта», — посоветовала она, имея в виду своего парня.

Кузина Нора не сомневалась в существовании ПМС. «Мне в это время нельзя доверять, — сказала она. — Превращаюсь в буйнопомешанную». Она рассказала, как во время особенно тяжелого эпизода бросила раздражавшего ее бойфренда на автозаправке и уехала без него.

Моя подруга Рейна нашла положительные стороны в ежемесячных несчастьях. «Ненавижу ПМС, — сказала она, добавив, что чувствует себя в это время двумя тоннами говна, страданиям которых необходимо положить конец, — зато он дает мне повод есть гамбургеры». Только когда ее лоно готово разверзнуться кровью, она чувствует, что вправе удовлетворить свой аппетит.

Моя приятельница Мэрайя в ответ спросила: «Разве ПМС не как непереносимость лактозы или безглютеновая диета?»

«Что ты имеешь в виду?»

«Ну как только узнала об этом, сразу же подцепила».

«Не знаю, — я пожала плечами. — Может, и так».

Вокруг ПМС было столько же слухов, сколько вокруг популярной старшеклассницы, насчет которой гадают, потеряла ли она уже девственность.

Причина сплетен стала проясняться, когда я попыталась установить точные факты о ПМС. Даже среди ученых этот предмет вызывает невероятные разногласия. Доказывающих его реальность исследований столько же, сколько противоположных. Кроме того, оправдалось мое предчувствие: точные причины ПМС известны не были.

Кимберли Йонкерс, профессор психиатрии Йельского университета и директор Центра здоровья женщин и матерей, изучает ПМС уже четверть века и уверена, что сегодня мы близки к разгадке как никогда. Хотя она тоже с ходу предупредила: «Мнения различаются». По ее словам, главенствующая теория сводится к тому, что из-за гормонального сбоя (а именно метаболитов прогестерона) некоторые женщины перед менструацией чувствуют синдром отмены. То есть перемены настроения вызывают не гормоны, а различная у каждой женщины чувствительность к ежемесячному гормональному сбою. «Мы полагаем, некоторые женщины биологически более предрасположены к тяжелым симптомам», — сказала Йонкерс.

Еще существует состояние под названием предменструальное дисфорическое расстройство (ПМДР) — суперзлодейская версия ПМС. Это как бы ПМС, упавший в радиоактивные отходы и превратившийся в Джокера. Каждый месяц ПМДР бросает своих жертв во временную, но глубокую бездну депрессии.

Поскольку анализа крови на ПМС не существует, врачи ставят клинический диагноз — точно так же, как при депрессии или биполярном расстройстве.

«То есть я не могу объявить, что у меня ПМС, просто почувствовав себя хреново?» — спросила я у Йонкерс.

«Это не соответствует диагнозу».

«Даже если хреновое состояние пришлось ровно на предменструальные дни?» — спросила я.

«Только если вы записывали симптомы в течение нескольких месяцев и можете проследить закономерность».

Чтобы получить настоящий диагноз ПМС, надо чувствовать себя хреново по-особенному. Йонкерс отметила, что симптом или симптомы должны проявляться в большинстве циклов в году (то есть в семи месяцах из двенадцати) и быть достаточно выраженными, чтобы оказывать негативное воздействие на жизнь женщины. «Должно быть какое-то функциональное нарушение, — пояснила Йонкерс. — Ссоры со значимым другим [50] Психотерапевтический термин для обозначения близкого и оказывающего влияние человека. , проблемы на работе или учебе».

Также симптомы должны проявляться в правильное время: не раньше, чем за две недели до начала кровотечения, и не позже, чем через несколько дней. Хронометраж перемен настроения часто путают. Если женщина ведет себя «стервозно», какой-нибудь мудак скажет: «У нее красные деньки». То есть перепутает причину, потому что ПМС, а именно «предменструальный», означает «перед менструацией». Если этот мужчина захочет высказаться (чего делать не должен), ему следовало бы сказать: «У нее деньки перед красными».

Лишь 10–15 % населения, подчеркнула Йонкерс, страдают от клинического ПМС. Вот так рамки ПМС оказались слишком тесны для широты моего настроения.

Вскоре после разговора с Йонкерс я поинтересовалась у Дэйва, замечает ли он закономерность.

Он ответил крайне уклончиво, будто ожидая ловушку. «Иногда у меня в душе бывает насрано примерно тогда же, когда ты говоришь, что у тебя скоро месячные, — сказал он, — но не мне здесь проводить корреляцию».

Хоть ПМС и настоящий диагноз, очевидно, многие из нас переняли этот термин и, к добру или худу, употребляют слишком вольно.

Все эти факторы, которые в совокупности определяли ПМС и его диагноз, казались несколько произвольными. Я хотела добиться большей ясности и предположила, что смогу лучше понять роль ПМС для современных женщин, если обращусь к истокам проблемы (точно так же, как с потом и запахом вагины).

Моей первой собеседницей стала Хелен Кинг, профессор британского Открытого университета, специализирующаяся на древнегреческой гинекологии.

«Когда люди впервые заметили ПМС?» — спросила я.

Кинг ответила, что древние греки обращали внимание на некоторые физиологические изменения перед менструацией (например, чувствительность груди), но не отмечали никаких перемен настроения. «Греки считали женщин безумными — и точка, — сказала она. — Предменструальный период не мог сделать их еще безумнее».

«Само собой, — сказала я, — женщины и так ведь круглый год безумные».

«Вот-вот, — засмеялась она, — знаменитое женское безумие!»

После этого она отклонилась от темы, но я все равно перескажу ее историю — дикую настолько, что она заслуживает небольшого отступления.

Кинг заметила, что греки в IV веке до н. э. считали менструацию жизненно необходимой для женского здоровья. «Если не выпустишь кровь, то просто взорвешься, — сказала она, — конечно, не в буквальном смысле, однако они действительно верили, что от задержки менструации можно умереть». Поэтому греки различными способами провоцировали кровотечение, если месячные задерживались. Кинг поделилась двумя любимыми методами, которые с тем же успехом можно было использовать для пыток. «Во-первых, использовали ядовитых жуков», — сказала она. Полдюжины жуков, у которых отрезали голову, ноги и крылья (самые токсичные части), заворачивали в шерсть и засовывали в вагинальное отверстие. Надежда была на то, что жуки в промежности вызовут такое раздражение, что женщина расчешет себя до крови. «А тут и сказать можно было: „Смотрите-ка, вот и месячные!“»