Мара Олтман - Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла)

Хотя термин прижился, это был не первый случай классификации предменструальных симптомов. Всего за несколько десятилетий до этого, в 1931 году, мужчина по имени Роберт Фрэнк заметил, что некоторые женщины — не все — слетают с катушек перед месячными. Они становились «безрассудными» и совершали «глупые и опрометчивые поступки». Он назвал это состояние «предменструальным напряжением» (ПМН). Чтобы излечить женщин от сумасшествия, он шел на такие меры, по сравнению с которыми окуривание щенками кажется милой шуткой. Он полагал, что им вернет рассудок уменьшение уровня эстрогена, поэтому либо облучал их яичники радиацией, либо полностью удалял их, а также делал инъекции мужских гормонов.

В позднейших исследованиях ученые раскритикуют его методику: «Встречались случаи, когда доза, предназначавшаяся для облегчения симптомов, была достаточно высокой, чтобы вызвать акне, рост усиков и понижение голоса». А также прекращение менструаций, отмечалось в статье.

Как владелицу небольших усиков, меня передернуло.

ПМН не суждено было стать популярным — не повезло со временем. Как пишет Карен Хаупперт в книге «Проклятие: противостояние последнему постыдному табу — менструации», в 1940-х вооруженные силы начали вербовать женщин для оказания помощи в ходе Второй мировой. Из-за этого представления о менструации трансформировались. Женщины стали подражать Клепальщице Рози с напряженными бицепсами [51] Известный агитационный плакат того времени, изображающий мускулистую девушку с пневмопистолетом для забивания заклепок на фоне американского флага. . Женщинам говорили, что они сильные, способные и выносливые — каким-то месячным и предменструальной боли их не остановить. Показывали даже обучающие ролики о том, что предменструальные муки не более чем народная молва.

В одном видео под названием «Строго о личном» врач вразумлял женщин. «Некоторые современные девушки до сих пор верят в байки про лаванду, старые кружева и запрет мыться во время месячных, — рассказывал он новобранкам. — Это все викторианские басни. То же самое касается якобы возникающих в эти дни нервозности и обидчивости».

Стоило войне закончиться, а мужчинам вернуться с фронта, пишет Хаупперт, женщинам пришлось бросить службу и занять свое место дома с детьми. Этому способствовала новая волна исследований, в которых утверждалось, что «работа потенциально вредна будущим детям, а менструальные циклы делают женщин менее компетентными сотрудниками, чем мужчины». Примерно тогда же Далтон и выдвинула свою теорию ПМС.

Собрав всю эту информацию, я решила сделать небольшой перерыв. Казалось бы, меня уже не должно удивлять, сколько непривлекательных фактов скрывает история, но я все равно поражалась. Мне не нравилось, что менструальные проблемы определяются общественными интересами и рынком труда. ПМС выглядел манипуляцией и полной херней.

Чем больше я читала, тем более странной мне казалась эта Далтон. В своих научных статьях она утверждала, что перед месячными женщины склонны к воровству, подвержены несчастным случаям и суицидальным настроениям, представляют опасность для своих детей, проявляют агрессию и могут спровоцировать развод. В книге «Раз в месяц» она писала, что женщины чрезвычайно деградируют «в это время месяца». Поэтому советовала поручать им «в уязвимые дни менее квалифицированную работу вроде упаковки и расстановки товаров, а не оставлять на рабочих процессах, которые гораздо сложнее». О женщине накануне менструации она писала такого рода ерунду: «Она может купить абсолютно неподходящее платье, которое не сидит и не подходит по цвету. И потом ни разу его не наденет».

Ну и чушь! Любая женщина, хотя бы единожды ступавшая в магазин одежды, знает, что вне зависимости от дня приобретение платьев, которые по возвращении домой оказываются уродливыми, — это неизбежная часть шопинга.

В 1980-х Далтон снова попала в заголовки газет, выступая в качестве свидетеля-эксперта по двум разным делам об убийстве. Она настаивала, что обе обвиняемые заслуживают сокращения тюремного срока, поскольку убили своих жертв — коллегу и любовника соответственно — в предменструальные дни. Несмотря на ее замечания, что лишь экстремальные случаи ПМС вызывают буйный психоз, освещение уголовных дел и поднявшаяся в результате новостная шумиха привели к популяризации термина «ПМС» по всему миру.

С меня бы, наверное, трусики от ужаса слетели, пока я читала о Далтон, только на мне их тогда не было. В сущности, она несла какую-то ахинею. Если бы она представила миру свою теорию сегодня, ее встретили бы тухлыми яйцами и сотнями гневных колонок. Как бы то ни было, известно нам это или нет, именно Далтон заложила основание современных взглядов на ПМС.

Хотелось бы, конечно, чтобы жизнь была простой, но, увы, она не такая. Ведь исходя из другой перспективы, Далтон с тем же успехом можно назвать героиней. Женщины, жаловавшиеся на предменструальные симптомы — плохое настроение, приступы злости, — чувствовали себя отвергнутыми медициной, мол, «все это лишь у них в голове». Далтон одна из первых признала эти переживания женщин, назвав тяготившие их чувства реальными.

Проблема в том, что она сделала еще один шаг, определив ПМС как медицинскую проблему, от которой можно избавиться. После Далтон предменструальные симптомы больше не считали чем-то нормальным и ожидаемым перед месячными. Они стали патологией, которую необходимо лечить.

Когда я родилась, маме сделали гистерэктомию, так что к тому моменту, когда она мне рассказывала о ПМС, ее истории уже давно превратились в присказку. Обратившись к ПМС всерьез и изучив подозрительные истоки его происхождения, я снова захотела поговорить с родителями, чтобы лучше понять их отношение к циклу. Очевидно, их взгляды должны были повлиять на меня.

Я сидела на диване у себя в Нью-Йорке, наблюдая через окно загруженную улицу: сигналящие такси и толпа мельтешащих прохожих. Тем временем родители были дома в Сан-Диего, где за прошедшие сорок лет им удалось построить одни из лучших отношений, что я видела. Они так неразлучны, что я их называю Кина — Кен и Дина.

Разговорив их по телефону сначала всякой болтовней, я спросила, как они справлялись с ПМС в те времена, когда у мамы еще были яичники. Их честность меня удивила и чуть ли не смутила.

«Насколько помню, у нас ничего не ладилось, потому что я вдруг оказывался полным говнюком, — сказал папа. — Что бы я ни делал, все было неправильно. Я бы только нагрубил, проигнорировал или оскорбил».