Мара Олтман - Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла)

Тэврис перечислила работы, опровергающие существование ПМС, заметив: «„Исследование плача“ забавнее всего: женщины уверены, что чаще плачут при ПМС, хотя это не так». И в заключение: «Гораздо проще сказать „Это гормоны“, чем „Это Джордж“».

На этом (даже не пояснив, кто такой Джордж) она закончила.

Тэврис, похоже, было не до разъяснений, поэтому я решила обратиться к Джоан Крислер, профессору психологии Коннектикутского колледжа. Просматривая ее многочисленные публикации о предменструальном синдроме, я пришла к выводу, что она считает ПМС кучей дерьма.

Она полагает, что мы приучены обращать внимание перед менструацией только на негативные эмоции. Предвзяты даже ученые, которые пользуются «Опросником менструальных волнений» для оценки психического состояния женщины. Крислер интересует, как изменились бы ответы женщин, если бы он назывался «Опросник предменструальной радости»?

Я позвонила ей с вопросом: «Так существует ПМС или нет?»

«Спрашивать, реален он или нет, — уже упрощение», — ответила она. Возможно, я люблю подчиняться, но мне понравилось, как она меня осадила. «Вопрос в том, — поправила она, — норма это или нарушение». Когда мы говорим «У меня ПМС», пояснила Крислер, мы утверждаем, что у нас медицинская проблема — определенное заболевание.

ПМДР (он же ПМС на стероидах) есть в Диагностическом и статистическом руководстве по психическим расстройствам. Его внесли туда, несмотря на сомнения и полемику. Критики (как Крислер) уверены, что ПМДР добавили под давлением фармацевтических компаний и психологов, которые смогут заработать миллиарды на патологизации женского тела. Для лечения таких сильных расстройств принято назначать антидепрессанты.

«Если это действительно тяжелый случай, требующий врачебного вмешательства, то у вас медицинская проблема. Но у большинства из нас ее нет, — пояснила Крислер. — Мы можем справляться самостоятельно». На ее взгляд, гораздо лучше было бы, если бы женщины не винили в плохом настроении свое тело, а говорили что-нибудь безобидное в духе: «Не с той ноги сегодня встала».

«Но мы с подругами валим на ПМС все подряд», — сказала я. И привела примеры: «Мы говорим: „Ну и денек, наверное, все дело в ПМС“ или „Поубивала бы всех вокруг — у меня ПМС“». Конечно, мы это не в мегафон кричали, а просто делились друг с другом.

Крислер промолчала, поэтому я решила заполнить паузу.

«Это так удобно, — добавила я. — Что же в этом плохого?»

«Именно такое отношение меня и беспокоит», — наконец ответила Крислер.

«Почему?»

«Совершая подобные заявления, — сказала она, — мы объявляем свое настроение неестественным».

Крислер считает, что женщины все валят на ПМС из-за общественного давления, связанного с соответствием гендерной роли. «Если вы хотите, чтобы в вас видели заботливую, милую, любящую, хорошую жену, мать и подругу, — сказала она, — удобно иметь под рукой что-то, на что можно свалить весь стресс, грусть и злость».

Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы свыкнуться со сказанным. Это было необычное и тревожное открытие: неужели, рационализируя посредством ПМС сильные эмоции, я разыгрывала роль, которую общество ждало от меня, — скромной девицы, избегающей скандалов?

Все нежелательные эмоции можно свалить в бак с надписью «ПМС» и выбросить — вычеркнуть из повествования — как ненужный мусор.

Крислер посоветовала хорошенько усвоить то, что она собиралась сказать, поскольку это чрезвычайно важно. «Гормоны не вызывают эмоций, — сказала она, — а могут лишь усилить их».

Новость была шокирующей. Видимо, она подразумевала, что я на самом деле чувствую то, что списываю на ПМС.

Я не была намерена сдаваться. «Но…» — начала я.

Больше я ничего не успела сказать, прерванная вздохом собеседницы. Очевидно, я въезжала недостаточно быстро.

Крислер объяснила, что использовать ПМС плохо не только в личном плане, но для женщин в целом. Каждый раз, когда женщина объясняет свое поведение ПМС, она развязывает руки мизогинам. «Множество зловредных сексистов настаивают, что женщины не способны занимать руководящие должности, потому что не контролируют себя и все испортят, — сказала она. — Поэтому они до сих пор и прибегают к этому! Используют ПМС против нас! Стоит нам купиться на это — и мы сами поощряем их так поступать, даже если не хотим того».

В чем-то она была права. Я почувствовала себя дерьмовой феминисткой.

«Одно влечет за собой другое», — заключила она.

Мы обсудили силу ярлыков. Я попыталась применить эту идею к противоположной ситуации. Что произошло бы, если мы говорили бы мужчинам, что после эякуляции они испытывают постэякуляционную депрессию (ПЭД): чувство внутренней пустоты, недовольства и отрешенности. Возможно, это состояние в результате тоже назвали бы недугом, как ПМС.

«Отличная идея!» — сказала она.

Крислер поведала еще немало интересного. Она была сказочно осведомленной барышней, хотя вряд ли одобрила бы слова «сказочно» и «барышня», учитывая ее рассудительность. А также ее постменопаузный возраст, который, по ее словам, далеко не так страшен, как его малюют, что было приятно услышать.

Под конец разговора она сказала, что сидит в своем кабинете, окруженная связанными с ПМС вещицами, которые копила на протяжении многих лет. «Передо мной на стеллаже с документами висит значок с надписью „Больше всего я боюсь того, что дело не в ПМС, а в моем характере“».

«Забавно», — сказала я. Это действительно было забавно, хоть и звучало пугающе знакомо. Некоторые части меня — слезы от рекламы автомобилей и раздражение из-за каких-то случайных вещей — не соответствовали моим представлениям о себе. «Но иногда, — сказала я в свою защиту, — я действительно сама не своя».

Она повторила, судя по всему, свою любимую фразу: «Ну разве не удобно свалить это на что-нибудь еще?»

Мне стало любопытно, как отнесется Дэйв к теории Крислер, согласно которой, когда я сру ему в душу, я подразумеваю все всерьез.

Копнув глубже, я была шокирована тем, что теорий ПМС столько же, сколько у меня нижнего белья разных цветов (а у меня нижнее белье всех расцветок).

Их слишком много, чтобы пересказать все, но парочка того стоит. Например, Сьюзен Браун, эволюционный психолог Гавайского университета, пришла к выводу, что настроение меняется во время овуляции — на которую приходится пик положительных эмоций, — а период перед месячными плох только тем, что настроение идет на спад.

Больше всего мне приглянулась гипотеза Александры Поуп, психотерапевта и основательницы онлайн-курсов «Красная школа», посвященных менструальному циклу. Она начала исследовать эту тему тридцать лет назад, столкнувшись с острыми болями из-за эндометриоза [54] Патология внутреннего слоя матки. . Поуп не хотела принимать обезболивающее ежемесячно и стала изучать еле уловимые психические и энергетические сдвиги во время цикла, научившись жить в гармонии с ними. Если для Крислер ПМС был отговоркой, то для Поуп — суперсилой.