Мелисса Дэйли - Рождество в кошачьем кафе

На мгновение она взглянула на меня своими зелеными глазами, а затем сказала:

– Мне просто не нравится все время находиться в кафе. И вряд ли когда-нибудь понравится.

– Но я и понятия не имела… – сказала я, не в силах переварить то, что услышала.

– Мне не нравится быть на виду, – попыталась объяснить Парди, видимо, почувствовав мое смятение, – когда целый день вокруг снуют какие-то незнакомцы. Это совсем не для меня. И временами мне кажется, что там слишком много… – Она запнулась, уставившись в землю и не зная, стоит ли продолжать.

– Ну же, продолжай, – настойчиво сказала я.

– Слишком много… кошек, – договорила она, бросая на меня испуганный взгляд.

Дождь все усиливался. Люди вокруг поспешно открывали зонты и ускоряли шаг.

– Мне так жаль, – сказала я, охваченная внезапным раскаяньем, – мне и в голову не приходило, что ты несчастна.

– Я вовсе не несчастна, – поправила она меня, капли дождя сверкали бисеринками у нее на усах, – я просто… не так счастлива, как могла бы быть, наверное.

Я понимала, что сейчас не самая подходящая погода для долгих бесед, но мне отчаянно хотелось сказать, что, хотя меня очень огорчили слова Парди, я все же была благодарна ей за откровенность. Однако вместо этого я вдруг неожиданно для себя попросила:

– Пожалуйста, не убегай.

Ее разочарованный взгляд ясно дал мне понять, как катастрофически промахнулась я с ответом. Парди нашла в себе мужество рассказать мне о своих чувствах, а я, едва выслушав ее, даже не попыталась во всем разобраться. Вместо того, чтобы успокоить ее, я поддалась своим страхам и попросила утешения у нее.

– Конечно, я никуда не убегу, – заверила она, махнув хвостом и нетерпеливо оглядываясь. Она даже не пыталась скрыть, что хочет поскорее закончить этот разговор и отправиться дальше по своим делам.

Я открыла было рот, желая как-то сгладить впечатление от моей неуклюжей, так не вовремя вырвавшейся просьбы, но было уже слишком поздно. Совсем рядом промчалась машина, обрызгав всех вокруг грязной водой; и, воспользовавшись случаем, Парди повернулась и решительно побежала прочь. Вскоре она перемахнула через стену и исчезла, а я осталась на мостовой одна, сверху на меня падали мелкие капли ледяного дождя, а мимо спешили озабоченные люди, торопясь за рождественскими покупками.

Я вернулась в кафе и, не обращая внимания на приветливые замечания посетителей, направилась прямо к своей подушке на подоконнике. Отвернувшись от всех, я смотрела в окно, снова и снова упрекая себя за столь неудачный недавний разговор. Все, что я узнала о Мин и Парди, причудливо переплелось в одно целое в моем возбужденном воображении. Я сознавала, что была виновата перед ними обеими, собственные проблемы так поглотили меня, что я не замечала ничего вокруг. Если Парди тяготила ее жизнь в кафе, то кто же, как не я, ее мать, должна была это заметить? И точно так же я как самая старшая в нашей кошачьей семье должна была сразу же обратить внимание на странное поведение Мин. Однако сейчас, когда ни Парди, ни Мин не было в кафе, мне ничего не оставалось, кроме как смотреть в окно на мокрую улицу и ждать их возвращения.

Остаток дня, казалось, тянулся бесконечно, и только после закрытия кафе Дебби с Мин наконец вернулись домой.

– Я пришла, – крикнула Дебби и, опустив переноску на пол, открыла проволочную дверцу.

Мин осторожно выбралась наружу, огляделась, неуверенно принюхалась и устремилась к кошачьему дереву.

Из кухни вышла Линда и вопросительно взглянула на сестру.

– Пришлось съездить в ветеринарную клинику, чтобы все проверить, – сказала Дебби, усаживаясь на ближайший стул.

– И? – спросила Линда, снимая фартук и вешая его на крючок.

– Она глухая, – печально ответила Дебби, – скорее всего, с самого рождения. Вероятно, врожденный дефект.

У меня перехватило дыхание.

– Бедная Мин, – озабоченно вздохнула Линда.

Мин, похоже, испытала большое облегчение, оказавшись снова на привычном месте, и принялась умываться, не обращая внимания на грустное настроение, воцарившееся в зале.

– Ты думаешь, это хорошо для нее – жить в кафе? Я имею в виду, разве это не жестоко по отношению к ней, ведь она ничего не слышит? – спросила Линда, печально глядя на Мин.

– Да, об этом стоит подумать, – согласилась Дебби. – Возможно, ей было бы лучше где-нибудь, где не так… оживленно.

Линда подошла к кошачьему дереву и протянула руку, чтобы приласкать Мин. Вздрогнув, кошка повернулась к ней, и, когда Линда осторожно погладила ее по спине, Мин зажмурилась от удовольствия.

– Знаешь, если ты думаешь, что так будет лучше, я бы с удовольствием взяла Мин с собой, в коттедж Марджери, – сказала Линда неуверенно, в то время как довольное мурлыканье Мин становилось все громче. – Я все же в ответе за нее, ведь это я ее сюда принесла.

Дебби, сидевшая на стуле у двери, внимательно посмотрела на сестру.

– Спасибо, Линда. Я подумаю об этом, – сказала она с благодарностью.

Позже, когда Линда и Дебби ушли наверх, я осталась в полутемном зале кафе и некоторое время наблюдала за Мин. Она лежала, аккуратно свернувшись клубочком, так что получилась почти идеальная окружность, форму которой нарушало лишь одно ухо, слегка выдающееся в сторону. Меня снова поразила непринужденная элегантность этой кошки, и я с горечью осознала, что именно из-за красоты Мин я отнеслась к ней с таким предубеждением. Я завидовала тому, что она так нравилась посетителям, и никогда не задумывалась о том, каково ей самой здесь, в кафе. Она не по своей воле оказалась в чужом доме, где живет большое семейство кошек, и в такой обстановке, где о каком-либо уединении не могло быть и речи. Любая кошка сопротивлялась бы в таких обстоятельствах, тем более если у нее к тому же еще и проблемы со слухом. Я почувствовала, как во мне просыпается жалость к Мин. Мне почему-то с самого начала казалось, что ее безучастность объясняется презрением и пренебрежением к нам. Теперь я вынуждена была признать, что если и можно говорить о пренебрежении, то лишь с моей стороны, а вовсе не со стороны Мин.

Мин дремала очень беспокойно, лапы и усы ее время от времени вздрагивали, а затем она вдруг проснулась. Открыв свои огромные голубые глаза, Мин в тревоге оглядела весь зал и наконец заметила, что я наблюдаю за ней со своей подушки на подоконнике. Вид у нее спросонья был слегка ошарашенный, и мы несколько мгновений пристально разглядывали друг на друга. Потом, впервые за все время, что Мин жила с нами, я тихонько подмигнула ей в знак дружбы. Она вопросительно склонила голову набок, прежде чем подмигнуть мне в ответ, и ее светлые глаза на миг исчезли за шоколадно-коричневыми веками.