Алексей Иванов - Затмение Джонсон

Их заманили мамочки, пригласив их обоих помочь с переездом одной их общей знакомой. Устроив им неожиданные – друг для друга – смотрины. Его – в качестве грузчика. Джонсон – повара, по материнской линии поведения. Чтобы её ум сразу же активно включился в свои социальные «пятнашки», тут же попытавшись его догнать, покорить и присвоить в свою собственность. И с криком «Тукита я!» со всех ног броситься наутёк, корча вечно недовольные тобой гримасы. Дабы растоптать его самооценку, раскатать её скалкой прагматизма и испечь из Ганеши красивое (в глазах подруг) кулинарное изделие с этикеткой «Муж». Периодически допекая его советами и вполне обоснованными упрёками, если он снова расслабится и отсыреет. Как и любая Кухарка.

Надо заметить, тогда Джонсон не произвела на него особого впечатления. И он не особо-то и рвался продолжать знакомство. Тем более что у него уже было с кем играть: то проводя допросы с пристрастием – при страсти; то, вдруг, беседуя с Кариной на совершенно отвлеченные (от её тела) темы. Взмывая в диалоге ввысь! И глядя на неё, с усмешкой, сверху:

– Если человечество сегодня не пойдёт по предложенному мною пути развития, то его ожидает за углом истории тревожное тиранозавтра. Замершее в прыжке!

Чем находил себя в её глазах немного странным: Иным. Не таким, как все. Из её окружения.

Черты Карины были наскоро набросаны мясистой живописью неизвестного мастера, о котором она знала лишь понаслышке от своей вечновесёлой матери. Поэтому для самого Ганеши оковы его связи с Кариной были игрушечными. И он прекрасно осознавал, что если она не сможет стать тем фоном для реализации его чувственных запросов, где станет возможной актуализация его идеальной сущности, ему придется найти более благодарный материал.

Но только с Джонсон он сумел понять, что нельзя недооценивать девушку по её внешности, пока не заведешь с ней более романтичного общения. Рост ниже среднего, не прям красавица.

– Ну, симпатичная и откровенная. И что?

– Узнаешь, она круглая отличница и большая умница! – лишь возразила ему мать, всколыхнув его самолюбие.

И под предлогом «как следует оценить её», попросила его помочь Джонсон с ремонтом её комнаты в четырехкомнатной квартире её родителей. Найдя это отличным поводом для их общения. И по окончании ремонта вынести свой окончательный вердикт. Ни более того.

– Вдруг она и в самом деле тебе понравится? – настаивала мать, в глубине души прозревая, что он будет зачарован Джонсон в контексте их квартиры. Положительно сводившей мать с ума. Ведь она и сама мечтала в неё хоть как-нибудь, каким-то чудом переехать. И нашла для своего чада такую милую возможность. Как Джонсон.

Таким образом, Ганеша вовсе не разрывался между Кариной и Джонсон. Он поворачивался к ним разными полюсами своей души. К Карине – более чувственным и непосредственным. К Джонсон – более возвышенным и зазеркальным. А потому и характер общения с каждой из них протекал сугубо в русле данных поведенческих установок, разбивая на два варианта уже не только его тип восприятия, но и сам логотип мышления, образуя двух совершенно разных взаимоотрицающих субъектов. А это были ни кто иной, как наши старые друзья: похотливый Банан; и недотрога Ганеша.

Так что днём он клеил обои в комнате Джонсон, а вечерами клеился к Карине. Он не мог понять: хорошо это или плохо? Ведь ни та, ни другая пока что не отвечали ему взаимностью. И, в окончании, решил находить это просто занимательным.

Но на поверку всё оказалось не таким простым и занимательным. Но и – отдавательным. А это уже было для Ганеши сложным понятием, которое он, послушав Сканду, решительно отказывался понимать. Ганеша мог отдать им свои деньги, вещи, тело… Но – свободу? С какой стати?

Но им мало было тех денег, вещей и тела, которые он мог бы дать им прямо сейчас. Они хотели бы основательно закрепиться у него на шее. Чтобы он, работая в море, спонсировал бы их всю оставшуюся жизнь. А вещи и тела они спокойно смогут на берегу приобретать и сами. А он, как субъект разворачиваемой им деятельности, избавлявшей их от гнусного физического труда, выступал бы на их фоне как красивое прилагательное, облагораживающее своей поэзией и изяществом их надоедальный быт.

А что они могли ему дать взамен? Объективно. Только – дать. То есть – своё тело. Ладно, Джонсон, она несла для него дополнительную смысловую нагрузку, выступая в качестве проводника в условно названное им «высшее общество». А – Карина? Она вообще никакого самостоятельного значения не имела. Её тело? Заранее зная, что актуализация ведет к деидеализации, Ганеша вообще не желал его брать. Раньше времени. Так как это тут же заземлило бы разворачиваемый им в её подсознании процесс идеализации его персоны. Испортив ему всю игру. Карина (собственно, как и Джонсон) сознательно хотела его использовать. А потому и бессознательно включалась в его игру. Подразумевая, что как только он разомлеет под гормональным воздействием инстинктов и станет более податливым, захватить первенство в игре и навязать свои правила: архетип «семьи». Где обе они были дока.

Они думали, что Ганеша видит их точно так же, как и они его – как красивое прилагательное. Но он-то знал, что если и имеет о другом какие-либо представления, то только те, которые этот другой перед вами разыграл. В театральном смысле. Ведь другой – это всегда для вас не более, чем мелодраматический актер, всегда и очень сильно переоценивающий себя и свою роль на сцене текущих ист ерических событий. Не имеющий с вашим миром, по сути, ничего общего. И если он появился Здесь(!) – шагнув на сцену из-за кулис своей завышенной самооценки в ваше личное пространство и начал ставить те или иные условия за свои (нередко лишь возможные, хочет он того или нет у себя в воображении) услуги, он стремится извратить и поработить ваш мир, сделав его декорациями к своей роли. Как и любой дадаист, желающий лишь подорвать вашу власть и авторитет при помощи нарочито абсурдных и бессмысленных действий. Унизив и возмутив вас выбором!

Особенно, если это ложный выбор. От слова «ложа», плавно перетекающая в «ложь». Через измену, разумеется. Хочет он того, или лишь, «в случае чего», подразумевает. Вытаскивая тем самым данный «случай» из погреба небытия в сферу возможного. На грань бытия. Чтобы, «в случае чего», тут же им воспользоваться. Повысив до небес свою самооценку!

Таким образом, в общении (а Ганеша не хотел (вы бы сказали: боялся) углублять отношений дальше) стратегический опыт другого, его утрамбованность мышления в орудийно-социальный заряд не имеет существенного значения. Так как ценность ваших представлений для другого определяется их непохожестью не только на представления другого, но и друг на друга. Делая вас немного странным.