Алексей Иванов - Затмение Джонсон

Что и говорить, по началу Ганеше откровенно нравилось издеваться над своим вечно стонущем о том, как ему, бедному, тяжело сопливым телом, постоянно противореча прихотям Банана, на которые тот то и дело пыталось его склонить. А если и исполнить его кажущееся и ему разумным пожелание, то вначале немного подождать, потянуть резину для того, чтобы тело поняло, кто из вас тут главный. А чуть позже… И вовсе забыть о том, что Банан там себе хотел, с усмешкой переключившись на решение другого вопроса.

Ганеша пристально смотрел в зеркало и не узнавал себя в гриме нытика. Откровенно презирая того, в кого он опять превратился. Постепенно разочаровываясь в тех событиях, что этому предшествовали. А потому и – способствовали. Наблюдая своё прошлое и отслеживая как данные ему события последовательно, ступенька за ступенькой, сводили его всё ниже и ниже. Пока не подводили его к пороговому состоянию, откровенно подталкивая прыгнуть вниз. И пресекал попытки тела снова начинать делать все эти глупости, на которые то и дело толкал его привычный для всех окружающих его людей образ жизни. Наглядно постигая уже, что впереди у этого образа жизни – образ смерти.

Да, Ганеша осознавал, что снова становился деструктивен. Как все. А потому и применял эту самую деструктивность тела против её же источника. Буквально заставляя его снова становится позитивным против его же воли. Которое постоянно жаловалось ему, гоняя по лабиринту ума негативные оценки текущих событий и ситуаций, и желало только одного – как можно скорее покончить со всем этим бытовым кошмаром, высокопарно именуемым словом «жизнь». И опять Ганеша ощущал себя бароном Мюнхгаузеном, вытаскивающим себя за волосы из болота деструктивного, стремящегося через его же бессознательность поглотить его с головой.

Так что же Ганеше мешало сразу же взяться за ум, минуя ночной соблазн одним незаметным для всех движением покончить со всем этим бытовым хаосом? Его отсутствие. Ума. Да, да. Абсолютный вакуум. Который с успехом заменяла его вовлеченность в беличье колесо текущих событий. Пока они не схлопывались в одно итоговое событие. В котором Банан либо тонул в море, либо… Благодаря случайному появлению на его пути «юного» друга и его заначке, возрождался другим. Ещё более юным, бодрым и свежим. Как морской бриз!

Который снова радостно бил его по щекам крупнокалиберной свежестью, пока он стоял на баке и уверенно смотрел вперед. За очередную попытку от него уйти! Пытаясь доказать Ганеше, что он единственный его самый настоящий и беззаветно преданный ему друг!

Ведь Ганеша привык всё делать исключительно «из-под палки», с детства не садясь за уроки, пока не получит ремнём по заднице. И между гулянием по улице и выполнением домашних заданий, если это было возможно, всегда выбирал гуляния. Хотя и чувствовал, что кара в виде ремня в руке матери уже висит над ним. Как только она придёт с работы. Постепенно понимая, что у ума – ременной привод. И что тело будет сильнее цепляться за ум только убедившись, что одному ему уже не выжить. Когда оно окончательно «выживает из ума». Став торопливым делателем, одержимым своей жизнедеятельностью. Только таким вот образом тело может перестать жить исключительно ради жизненных удовольствий и начать жить по уму и развиваться, совершенствоваться. Вместо того, чтобы и дальше деградировать, как и все окружающие. Становясь всё угрюмей и брутальней.

И поскольку в тот кон ни о какой оседлости толком-то не было и речи, то и сам Банан, сублимируясь в диалогах с Кариной. о высоком и прекрасном и пониманием прекрасного, сам всё более проникаясь его природой, постепенно превращался в Ганешу. Как его наглядным воплощением – прекрасного. Принца. Её Мечты! Поэтому она постепенно, по мере его трансформации на её изумленно-измененных глазах, и начала в него влюбляться. Непроизвольно подстраиваясь и мутируя вместе с ним в высокое. Чтобы хотя бы отчасти стать столь же совершенной, как и он сам.

– Проблема учёных и всей научной фантастики вообще в том, что умные, как они себя считают, люди переоценивают головной и недооценивают спинной мозг. Проблема экзистенции разрешается не тем, что ты там, себе на уме, думаешь: о том, что вокруг тебя происходит. А в том, что ты со всем этим реально делаешь, адекватно или же с меньшей пользой, чем мог бы, реагируя на происходящие вокруг тебя события. Не просто отвлечённо регистрируя происходящее, но активно вмешиваясь в процесс и внося в него коррективы. Адекватные или нет, это уже другой вопрос.

– Это подобно тому как пассивно смотреть фильм, тупо наслаждаясь картинкой, или же играть в шутер, активно изменяя происходящее своими действиями, – поняла Карина.

– Именно поэтому в играх я никогда и не следовал сюжету, а ходил туда, куда вздумается и делал то, что хотел. Головной мозг может лишь подсказывать нам идеи, тогда как спинной – их воплощать. Ну, а то, что большинство людей никакими идеями и вовсе не пользуются, а просто реагируют на изменяющиеся вокруг них события, вообще делает их головной мозг избыточно дорогим украшением.

– Как заметил это ещё Маяковский, – усмехнулась Карина, – «Эх, к такому платью бы да ещё бы… голову». 3 3 В. Маяковский, «Красавицы».

– Сильно развитый головной без не менее развитого спинного мозга это и есть Искусственный Интеллект, который наивно пытаются получить «головастики» при помощи своей вычислительной техники. Уже обладая им в полной мере. Так и не став полноценным организмом.

– Лягушкой? – усмехнулась Карина.

– Лягушкой-царевной. Начав реально жить в Сказке! О самих себе.

И только после того, как Карина притащила его к своей прабабке, которую все её родственники почему-то побаивались и считали Злой Колдуньей, и та пророчески открыто заявила, что они слишком разного поля ягоды, и рано или поздно он её всенепременно кинет, Карина – по дороге домой – немного подумала, то и дело заставляя его рефлекторно оправдываться, и на следующий же вечер заявила, что им пора окончательно расстаться.

Ганеша легко с ней согласился и облегченно вздохнул. Чтобы наконец-то выдохнуть из себя её затхлые представления о жизни и вдохнуть свежесть Джонсон полной грудью. Продолжив её оценку более скрупулёзно.

Пока та, подобно Боличу, предлагала ему обменять его изначальное одиночество, которое он столь тщательно в себе культивировал и углублял в последние годы, его свободу на взаимо-отношения. Устаревшая модель: ты – мне, я – тебе. Находя их обмен не равноценным.

Ведь Ганеша мыслил логически, а не практически. Наивно пологая тогда, что, при хорошем раскладе, у него впереди могут быть тысячи таких девиц! И не желал фиксироваться лишь с одной из всего пространства степеней свободы выбора девиц. Совершенно непохожих друг на друга. Даже с такой неординарной личностью, как Джонсон.