Джулиан Маршалл - Анналы тенниса

Те буквы на планах, которые еще не были объяснены, это: R, главный вход, и s- буфет для закусок.

Буквой Z на стороне подачи в Jeu Quarré, обозначено место для своего рода маленькой катапульты, которую маркер использовал для подачи первому игроку, когда корт использовался для jeu du volant , или игры воланом. Эта игра была модной в прошлом веке, но не пользовалась широкой популярностью, так как была чрезмерно утомительной и дорогой. В моду ее ввели его главным образом регент Орлеанский, и в него всегда играли на теннисном корте. Де Гарсо описывает эту игру.

На рис. 12 изображен Jeu á Dedans, видимый из самого деданса, в котором сидят зрители. Этот и следующий рисунок, 13, также взяты из книги де Гаро. На последнем изображен Jeu Quarré, видимый из боковых галерей, причем, чтобы показать нам как можно больше внутреннего пространства, на рисунке нет бокового пентхауса, а также защитной сетки на окнах деданса. В Jeu Quarré мы видим всю длину корта с окнами, над некоторыми из которых задернуты занавески, столбы, поддерживающие крышу, игрок на каждом конце, тот, что находится на стороне подачи, кажется, собирается ударить по мячу, который он держит в руке, а позади него, у пола в торцевой стене – маленькая «опасность», или trou . За игроком на другом конце-решетка, видимая в перспективе, пентхаус и рабат над ней. У входа на сторону подачи стоит маркер с ракеткой в руке.

На рис. 12 мы видим тамбур. На обеих рисунках фигуры игроков слишком высоки, чтобы быть пропорциональными; но лучше всего было бы точно воспроизвести гравюры де Гарсо, даже с их недостатками.

Таков был французский теннисный корт в 1767 году, тщательно спланированный и описанный для Академии наук. Книга де Гарсо, исторически наиболее ценная, содержит некоторые дополнительные сведения, которые, однако, должны быть отложены на данный момент.

Теперь настало время возобновить и как можно скорее завершить рассказ зарубежной истории игры, начиная с того момента, на котором мы его оставили.

Граф д'Артуа (Comte d’Artois), который очень любил ла-пом, получил на теннисном корте еще более суровый урок, чем тот, который был преподан молодому принцу де Конде, о чем говорилось выше.

Рис. 13. Jeu Quarré из книги Ф. де Гарсо «Искусство паумье-ракетьеров и ла-пома»

В конце мая 1780 года 123он играл партию в одном из главных площадок на улице Мазарини, и тогда его мастерство было далеко превзойдено мастерством его партнера. Вскоре он начал раздражаться из-за собственной не успешности и постоянных аплодисментов, которые его партнер получал от зрителей; и, используя некоторые грубые выражения, которые тогда слишком часто употреблялись персоной даже самого высокого положения, приказал всем выйти из дедансов. Остался один офицер, которому принц крикнул: «разве вы не слышали, что я сказал?» «– Да, конечно, монсеньор, – ответил он, – но так как я не тот б.… и не тот п.… п.…, о котором вы упомянули, то я остался здесь.» Принц молча прикусил губы.

Главными любителями в Париже в это время были месье Дежобер (Desjobert), де Кан де Шатвиль (de Can de Chatteville), де Бертемон (de Bertemon), де Вомард (de Vomarde), Менье (Meunier) и маркиз де Шампсене (Marquis de Champcenet). Первый из них, обладавший, по-видимому, незначительными достоинствами и слабым телосложением, вскоре достиг, однако, превосходства над всеми остальными: он был учеником великого Массона (Masson), которому во всем подражал. Когда он брал уроки у своего инструктора, он имел обыкновение носить обувь, подошвы которой были утяжелены свинцом, чтобы приучить его к бегу делать дальние и трудные удары. Все остальные обладали каким-то особым совершенством; но их имена и стили вряд ли сейчас кому-нибудь интересны. 124Еще одним игроком, отличавшимся тонкостью игры, был месье Лаббе (Labbé). В Лионе лучшими теннисистами были месье Рикар (Ricard), отличавшийся исключительным мастерством, Имбер (Imbert), особенно хорошо игравший в четыре руки, и многие другие 125.

В «Тайных мемуарах» (Mémoires Secrets) [летопись, являющаяся одним из самых подробных и авторитетных источников по истории Франции второй половины XVIII в.], датированных 5 июня 1780 года, говорится, что упомянутый граф д'Артуа, чтобы уберечь себя от подобных оскорблений, которых едва ли можно было избежать в публичных местах, начал строить для себя частный корт на Вандомской улице (Rue de Vendôme), на бульваре, рядом со своим дворцом в Тeмпле (Temple). Этот корт был известен П. Барселлону (P. Barcellon), который написал очень важную небольшую книгу, названную « Régles et Principes de Paume », 126на которую мы будем ссылаться далее. Барселлон, 127сам великий игрок, а также писатель, замечает особенность этого корта, которая будет оценена теннисистами. Все углы отверстий были острыми, так что мяч, который касался внутреннего края, обязательно входил в отверстие ( enter ) 128, и только те, которые ударяли по самому краю, могли отскочить на площадку. Этот старый корт, до того, как его переделали, был ареной триумфов великих Шаррье (Charriers), отца и сына.; младший из них, Амедей (Amédée), принимал подачу с невозмутимым хладнокровием и по одиннадцати раз подряд возвращал мяч из пентхауса с лета закручивая его в дедансы. Он был первоклассным игроком своего времени, хотя у него были деформированы обе ноги.

Женщины-игроки не были редкими в этот период: около 1760 года появилась мадемуазель Бунель (Bunel), которая играла довольно хорошо и часто участвовала в матче с принцем де Конде. Однако она никогда не одевалась по-мужски, а довольствовалась короткой юбкой и легким жакетом, что нисколько не ограничивало ее подвижности, с которой она летала из стороны в сторону по двору: по словам тогдашнего историка, 129еще иногда играла даже в шестидесятилетнем возрасте. Он еще более суров к жене Массона, которая держала корт на улице Гренель-Сент-Оноре (Rue Grenelle St. Honoré), будучи в то время на двадцать девятом году жизни, обладала крепким запястьем и некоторыми способностями к теннису, умела хорошо подрезать мяч; но обладала чересчур придирчивым, ревнивым и угрюмым нравом, который заставлял ее ссориться из-за каждого удара, в то время как маркер боялся высказать ей неблагоприятное мнение, опасаясь получить после этого один-два удара мячом по телу и скудный обед. Сам Масон, желая сохранить спокойствие в семье, всегда соглашался со своей « маленькой Коко », как он ее называл, в ее суждениях, и несчастный любитель вскоре был вынужден смириться с некоторыми потерями и покинуть корт, чтобы не оставаться дольше и не участвовать в битве.

Однако, как справедливо замечает de Man***oux, если бы женщина, обладающая достаточной силой и умением для игры, а также обычными прелестями и привлекательностью своего пола, сделала теннис своей профессией и держала корт, то нет никакого сомнения, что ее коммерческий успех был бы огромным. 130