Владимир Арский - Записки из детского дома. Книга вторая

– Да как вы посмели? Да кто вам это позволил? Вы вообще в своем уме?

– Вы успокойтесь, пожалуйста. Скажите, в чем дело-то? – спокойно потребовал директор.

– А то вы не знаете в чем дело? А я вам скажу! – женщина выхватила из сумки конверт и начала им трясти. – Вот! Ваше письмо! Отсюда пришло! Зачем это нужно было делать? Вы не имели права этого делать! Я написала «отказную» от ребенка! А теперь ваше письмо мне всю жизнь сломало!

О сломанной жизни этой женщины удалось разузнать чуть позже из различных обрывков личного дела ее ребенка, из ее гневных выкриков, а затем и из более спокойной беседы в кабинете Постникова.

Оказалось, что письмо Нины Ивановны пришло на адрес старой квартиры, где женщина когда-то проживала будучи студенткой. Почтальона встретила бабушка, живущая по соседству, она и сообщила, что девушка эта давно уже там не живет, но с радостью согласилась отнести письмо на ее новый адрес.

Девушка эта, к тому времени ставшая представительной женщиной, проживала в элитном районе, в богатом доме. Было у нее двое прекрасных детишек и состоятельный муж, к которому это письмо и попало в первую очередь.

Из письма мужчина узнал, что у его дорогой и любимой жены было сомнительное студенческое прошлое, от которого остался ребенок в детском доме, и ребенка этого она ни разу не навещала. Да и вообще никогда мужу о нем ничего не рассказывала.

После разбирательств в кабинете директора, многочисленных извинений с его стороны за своих молодых и неопытных воспитательниц женщина, высказав все, что хотела, вышла в коридор, понурая и более-менее успокоившаяся.

Нина Ивановна, все это время поджидавшая ее там, сразу же подошла и искренне извинилась. Женщина, не обращая на нее внимания, молча шла к выходу из интерната.

– Послушайте, – еще раз обратилась к ней воспитательница после некоторой паузы. – Раз уж вы здесь… Ехали к нам так долго… Ладно, я все понимаю. Ну, не хотите вы его знать и забирать. Но посмотреть-то на него хотя бы разве не хотите? Мальчишка ведь прелесть!

– Да что вы вообще такое говорите!? – возмутилась женщина, ускорив шаг.

– Ну, ведь необязательно даже знакомиться, говорить о чем-то. Давайте вы будете стоять в коридоре, я ему ничего не скажу, что вы мама, просто мимо проведу, а вы посмотрите?

Не сбавляя хода, женщина посмотрела на Нину Ивановну испепеляющим взглядом и со всей злостью, какую только могла вложить в голос, сказала, как отрезала:

– Нет! – и вышла, снова громко хлопнув парадной дверью детского дома.

Ей теперь предстояло налаживать свою сломанную жизнь.

К концу рабочего дня Постников вызвал Нину Ивановну к себе в кабинет.

– Слушайте… Что я хочу вам сказать, – начал он суховатым тоном. – Я вам, когда личные дела отдавал, и подумать не мог, что вы до такого дойдете! Это ж уму непостижимо! Вот вы скажите. Что? Может, война какая-то была? Или какая-то катастрофа? Вы чего кинулись искать их родню-то? Вы поймите наконец: их оставили! Либо в роддоме, в лучшем случае, либо еще где-то. Либо их изъяли из неблагополучных семей, где невозможно жить. Значит, они не нужны там! Вы чего же пишите-то? Кому надо, они приедут. И приезжают. Кому надо, ищут. И находят.

– Я всё поняла, Геннадий Петрович, – ответила Нина Ивановна. – Больше такого не повторится.

Такого больше и не повторилось. Все тридцать восемь писем были написаны и отправлены. Многие из них так и остались без ответа.

Говорят, на ошибках учатся. Конечно же, ошибки молодых воспитателей – это привычное дело. И на них тоже учатся. Но если во многих других сферах деятельности объектом для ошибок выступает какой-либо предмет или процесс – неправильно выточенная деталь, плохо покрашенный забор, криво сшитые штаны и прочее, то в работе воспитателя объектом, а вернее субъектом для ошибок служат маленькие дети. И если педагог на этих ошибках действительно учится, то маленькие дети не всегда эти ошибки забывают, прощают и вообще воспринимают как должное.

Эти ошибки, отложившись в памяти маленького ребенка, могут оставить неизгладимый след в судьбе будущего человека. Получается, опытный педагог, построив свой опыт на судьбах первых подопечных, наконец-таки начинает учить и воспитывать последующие поколения более грамотно и серьезно. Но как же это несправедливо по отношению к тем, первым ребятам, благодаря которым педагог стал таким мудрым! Я считаю, это одна из самых острых проблем в педагогике, способов решения которой практически не существует.

Вспоминая, как работал молодым воспитателем в детском доме, я осознаю, что, несмотря на осторожность, за все те годы совершил столько ошибок, что, кажется, на них же я свою карьеру и окончил, так и не перейдя в стадию серьезного и опытного педагога.

Чего не скажешь о Нине Ивановне, которая перешла, наверное, не одну такую стадию.

Задумавшись, я не сразу заметил, что Нина Ивановна уже долгое время молчит, глядя в окно, как обычно, что-то припоминая. Я слегка тряхнул головой, как бы стряхивая с себя воспоминания, и вернулся в уютную кухоньку пожилой воспитательницы.

Часто после таких историй даже не знаешь, что сказать. И тогда я решил рассказать Нине Ивановне о своей теории насчет ошибок, о которой только что подумал.

– Ой, задумалась опять, – очнувшись, сказала она. – Да, Володь, по молодости, по неопытности всякое было. Эти письма мои самой же мне на годы вперед многое пояснили. Сама себе как бы урок такой преподала.

– Кстати, об уроках, – вспомнил я. – Вы же изначально туда учителем шли. Получается, вас так обхитрили?

– Да вроде как. Вот Постников пообещал, что немного побуду воспитателем, а как место освободится, перейду уроки вести. Но время шло, со школой у меня все никак не получалось, наши три учительницы так и не собирались уходить, места освобождать. Ну и я как-то уже привыкать начала работать воспитательницей. Только сразу же, в первом классе столкнулась с неуправляемостью детей. Это для меня был шок! Все-таки до этого пять лет в школах проработала, и дисциплина там всегда была, как-то получалось у меня с детьми. А тут пришла и с дисциплиной нелады. Я, значит, ребенка пытаюсь поставить в угол. А ему до фонаря! Я, значит, говорю, чтобы встал! А ему до фонаря! И вели они себя у меня, в общем-то, поначалу, очень плохо…

***

Впервые Нина Ивановна заговорила о дисциплине с одной из воспитательниц, которую звали Ольга Николаевна Давленко. Она была немного старше Нины Ивановны и до нее работала в детском доме уже пару лет, так что она лучше была осведомлена насчет тамошних порядков. Эта женщина всегда ходила с улыбкой и каждый раз пыталась пошутить, как-то всех развеселить. И надо признать, это получалось у нее довольно неплохо – там, где она находилась, то и дело раздавался веселый смех коллег.