Мойша Шпиндэль - Таки еврэйский анекдот

Абрамзон повесил на своем балконе плакат:

«Спасибо товарищу Сталину за мое счастливое детство!»

— Послушай, Арон Моисеевич, — говорит сосед, — ведь во время твоего детства Сталин еще не родился!

— Вот за это ему и спасибо!

У еврея спросили:

— Что такое счастье?

— Счастье — это жить в этой стране.

— А что такое несчастье?

— Несчастье — это иметь такое счастье.

Зашел один еврей в кошерный ресторан в Нью-Йорке. Его обслуживает официант-китаец, прекрасно говорящий на идиш.

— Скажи мне: как ты нашел официанта-китайца, говорящего на идиш? — спрашивает еврей хозяина ресторана.

— Тихо, — оглядывается хозяин, — он думает, что это английский.

Пограничник-кореец уходил в дозор с овчаркой и всегда возвращался без нее. А собаки все ученые, дрессированные. Начальству стало жаль собак (кореец их съедал), и оно пригласило гипнотизера. Тот стал внушать корейцу:

— Ты не кореец — ты еврей, ты не кореец — ты еврей…

А тот опять возвращается без овчарки. Тогда решили посмотреть, в чем же дело. Смотрят: сидит кореец, гладит овчарку и говорит:

— Ты не овчарка — ты фаршированная рыба.

Два еврея полетели на космическом корабле. Один из них вышел в открытый космос, поработал там и постучался в люк корабля. Изнутри послышалось:

— Шура, это вы?

Едут в одном купе еврей и помещик.

— Скажи-ка, — спрашивает помещик, — почему вы, евреи, так оборотисты?

— Потому что мы едим рыбьи головы, а в них много фосфора, а фосфор полезен для мозга.

— Тогда продай мне селедки, которые ты везешь с собой.

— Не могу, это мой ужин.

— Даю рубль за штуку.

— Ладно.

Купил помещик пять селедок, съел селедочные головы и на ближайшей станции вышел выпить пива. Вернувшись в купе, говорит:

— Ну и дурак же я — в буфете селедки идут по пяти копеек, а я у тебя купил по рублю!

— Вот видите, — отвечает еврей, — уже начинает действовать!

Трое собираются эмигрировать во Францию и думают, какие им там взять имена.

— Вот я был Лейба, а буду Луи, — говорит один.

— А я был Гирш, а стану Гюи, — говорит второй.

— А я, пожалуй, во Францию не поеду, — сказал Хаим.

В соседних домах жили поп и раввин. «Ну что, — однажды сказали они друг другу, — мы в общем-то делаем одно дело, служим людям, помогаем им стать лучше. Давай снесем забор между нашими домами, будем жить в одном пространстве».

Снесли. Посадили общий сад. Сделали общую калитку. Потом купили общую машину.

И вот в ночь после покупки поп подумал:

«Дай-ка я все-таки пойду окроплю машину святой водой». Встал с постели и пошел кропить. Смотрит — а у машины кончик выхлопной трубы обрезан.

Рассказывают про одного атеиста, который вошел в синагогу, чтобы заявить, что он не видит смысла в хранении свитков Торы, в запретах делать то и это, да и вообще в соблюдении давно устаревших обрядов.

— Если я не прав, пусть Бог докажет мне мою неправоту.

И тут голос свыше торжественно промолвил:

— Ты прав.

Моня, я обратил внимание, что в последнее время ты предпочитаешь посещать нудистский пляж. С чего бы так?

— Ты знаешь, Изя, это единственное место в нашем городе, где можно на шару и себя показать, и на других посмотреть.

Приходит как-то к раввину грустный еврей и говорит:

— Ребе! Я такой бедный, такой бедный!!!

У меня даже молока нет…

Раввин:

— Все, сын мой, ничего больше не говори!

Иди домой — все будет.

Через пару дней прибегает к раввину все тот же еврей и кричит:

— Ребе! У меня выросла женская грудь и в ней даже появилось молоко, но ведь я тебя не об этом просил!!!

Раввин:

— Что поделаешь, сын мой! Мы такой народ — нам проще сотворить чудо, чем дать денег!

В поезде на полке лежит полная пожилая еврейка и стонет:

— Как я хочу пи-ить, как я хочу пи-ить… И так полчаса.

Парню, который также ехал в том же купе, надоело ее слушать, и он принес воды. Еврейка попила и стала стонать:

— Как я хотела пи-ить, как я хотела пи-ить…

Ведут грешницу, чтобы забить ее камнями.

— Пусть тот первый бросит камень, кто никогда не грешил! — воскликнул Христос.

Только Дева Мария не выпустила камня из рук.

— Мама, да оставьте вы эту историю с непорочным зачатием.

Как-то к Моисею, который думал, как вывести свой народ из Египта, подошел человек и сказал:

— Мойша, давай сделаем так: ты подведешь народ к Красному морю, оно раздвинется, вы пройдете, а потом его воды сомкнутся.

— Очень рискованно. А что я с этого буду иметь?

— Много не обещаю, но публикацию в Ветхом Завете гарантирую.

Набожный еврей все время молился. Но вот случилось сильное наводнение, и он перебрался на крышу дома, чтобы продолжать молиться. Вода между тем прибывала. На лодке подъехали спасатели и предложили еврею спастись, но он отказался и продолжал молиться: «Бог меня спасет!» Через некоторое время к дому пригнали плот, чтобы еврей наконец спасся. Но он продолжал молиться, утверждая, что его спасет Бог. Последнее, что видел еврей, — это вертолет, сбросивший ему веревочную лестницу. Молясь, он отверг и эту помощь, восклицая: «Бог меня спасет!»

Еврей утонул. Представ перед Богом, он спросил, почему тот его не спас.

Бог ответил: «Дурак ты старый, я три раза за тобой посылал!»

Моня всю жизнь хотел поговорить с Богоматерью. Вот он умер, попал в рай и увидел там наконец Божью Матерь.

— Я все время хотел спросить: почему у вас всегда такое грустное лицо?

— Моня, если бы ты знал, как мы хотели девочку…

Бедный еврей пришел к ребе.

— Ребе, мне нечего кушать, дай мне работу.

— Хорошо, иди ко мне писарем.

— Но я не умею писать.

— Ну тогда у меня есть два доллара — так на тебе один.

Еврей взял доллар, купил на него пачку сигарет, продал за два — купил четыре, продал четыре — купил восемь, потом ларек, потом магазин, потом пароход, потом самолет, потом рудник в Намибии. Став мультимиллионером, он проходил как-то по Сорок седьмой авеню и увидел в витрине бриллиантовое колье для своей женщины.

— Сколько оно стоит? — спросил он у продавца.

— Три миллиона долларов.

— Хорошо, — сказал еврей и стал отсчитывать три миллиона по сто баксов.

Продавец удивился:

— Вы могли бы выписать чек!

— Но я не умею писать.

— Как это может быть?

— Если бы я умел писать, то был бы писарем в синагоге.

Начинающий толкователь Талмуда явился к своему учителю с шедевром — собственным толкованием Мишны — основополагающей части Талмуда.