Лев Корчажкин - Хуторяне XXV века. Эпизоды 1-20

– Все, подцепил, – сказал он, – потянем, что ли?

Из каски на голове Прохора выскочил свисток и свистнул. Огородники сгрудились по сторонам канавы, схватились за концы веревки, и начали тянуть. Свисток насвистывал веселенькую песенку.

Во время особенно залихватской трели веревка не выдержала. Огородники кубарем покатились в малинник.

Батя привстал, посмотрел на грязь в канаве:

– Тяжела.

– Ох, как тяжела, не поднять с первого разу то! – закряхтел старичок Прохор и стукнул себя по каске:

– Свистни, что ли! Созывай народ-то!

Батя, окончательно встав и поправив ремень на поясе, махнул ему рукой:

– Не надо, пусть отдыхают. Слабоваты они для такого.

Потом еще раз глянул в канаву:

– А не мало ее набралось.

– Не мало, не мало, Трофим Трофимыч, – поддакнул старичок Прохор. – Жидковата только.

Ну, – вздохнул Батя, оглядывая посох и счищая с его острия кончиком сапога налипшие травинки и листики, – против жидковатости у нас средство имеется.

Он подошел к краю канавы и опустил посох в нее.

Из канавы повалил пар.

Данила-мастер встал рядом с Батей:

– Брось ты этот кипятильник. Жарко, душно. А так – хоть грязновато, да по холодку сподручнее.

– Погодь, сейчас в самый раз будет, как сметана.

– Конституция, конституция важна, – заметил старичок Прохор, суетясь вокруг брошенного на пригорочек тулупа, – конституция – первое дело!

– Да не конституция, а консистенция, старая твоя голова! – поправила его Василиса.

– Что это он про конституцию заговорил, – беспокойно прошептал длинный Петр на ухо Джону.

– Не бери в голову, – успокоил его Джон, – лучше штаны закатай. Сейчас будет готово.

Батя с видимым трудом вытянул посох из канавы. Куски грязи с приятным чмоканием шлепнулись обратно. Батя поднес кончик посоха к носу, понюхал. Потом дал понюхать Даниле-мастеру. Тот согласно кивнул головой. Батя величаво огляделся.

– Ну, пора. Давайте, ХЛОП 7 7 ХЛОП – Ходячий Леденящий Обособленный Переносчик цы!

Ведра гурьбой вылезли из малиновых зарослей, сгрудились, позвякивая друг о друга, на краю, теснились, пока последнее с разбегу не столкнуло всех и само, не удержавшись, кувырком полетело вниз.

Жестяной визг прекратился, и через пару минут ХЛОПцы по одному начали выбираться. Джон подхватывал их за дуги, помогал. Василиса обтирала оцинкованные бока тряпочкой, а старичок Прохор подсчитывал, начиная заново с каждым новым, поставленным Джоном на тропинку.

– А ты что сидишь, где твои-то? – спросила Василиса Данилу-мастера. – Смотри, до дождя забрать надо. А то развезет, а с жидкой – проку меньше.

Данила хитро улыбнулся, прищурился и тихонько, как птичка, присвистнул.

Старичок Прохор стукнул себя по каске и сказал, обратив насколько возможно глаза к выскочившему многочленному рычагу со свистком:

– Вот, слушай, как надо. А то оглохнуть можно от твоего командования.

На птичий посвист Данилы-мастера из кустов выкатилась малахитовая ванна. Из нее с каменным стуком высыпалась дюжина малахитовых же половников, и давай мелькать в воздухе – в канаву, да в ванну, в канаву, да в ванну. А Данила только стоял да посвистывал.

– Они у тебя что, без команды не работают? Все время свистеть надо, – задал технический вопрос Джон.

– Из-уить-ба-уить-ло-уить-ва-уить-ны, – ответил Данила, перемежая каждый слог свистом.

Потом, когда последний половник опорожнился в ванну и катался по траве, начищая зеленые бока до прежнего сияния, добавил:

– Так-то они на ферме все время, в молоке да в сметане. С котом, правда, не ладят.

– КОТ 8 8 КОТ – Контролер Оригинальной Техники ов, ясное дело, они не любят. Тонкая электроника, да и без волшебства, наверное, не обошлось? – Джон заговорщицки прищурился и понизил голос.

– Не без этого, – ответил Данила-мастер и осторожно оглянулся на Петра. – Только я про нормального кота говорил. Рыжего, с усами, который мышей ловит.

– А, этого, – разочаровано произнес Джон, – если про такого, тогда – к Василисе. Она к рыжим не равнодушна. Потому и за Ивана пошла.

Тут Батя вздохнул. Снял с себя ремень, легкий кафтан, сложил все на пне, придавил сверху посохом. Подошел к канаве и стал осторожно спускаться в нее.

– Вот я же и говорил! Без вас невозможно, Трофим Трофимович, – радостно закричал длинный Петька.

Данила-мастер полез следом за Батей. Затем – согласно чину и возрасту, старичок Прохор, Джон и, наконец, пустили и Петра.

– Ну, подымем, что ли? – сказал, наклоняясь и запуская руки по локоть в оставшуюся грязь, Батя.

– Потянем, – подтвердил Данила, становясь напротив Бати, и точно также нагибаясь.

– Вставай, проклятьем заклейменный, – просипел старичок Прохор, возя руками там, где, по его мнению, была вершина межи.

Джон молчал и только сопел, когда брызги попадали ему на лоснящуюся черную физиономию.

– Что за проклятье? – отплевываясь, спросил Петька, – из УК 9 9 УК – Универсальный Каталог

Он, забираясь в канаву, поскользнулся, и упал плашмя. Теперь стоял и раздумывал, с какой стороны присоединиться к остальным.

– Не знаем мы, откуда, – ответил Прохор, – знаем одно, проклятье было. Хор-р-рошее пр-р-роклятье. Др-р-ревнее.

Батя разогнулся первым. Встал, насупил брови. Остальные вместе с ним смотрели вниз, где под ногами, невидимая, сопротивлялась подъему межа.

– Не получается? – спросила с бережка Василиса. – А на раз-два-три пробовали?

Мужики ей не ответили.

– Да, – нарушил молчание Батя, – тяжела.

– А делать-то что, а, Трофим Трофимыч, – слезливо проговорил Петька, – дело-то государственной важности!

– Плохо дело, – внес свою лепту старичок Прохор.

Помолчали.

– Ну, так как? – с дрожью в голосе спросил Петр, – продолжим?

Батя помолчал, пошевелил бровями. Раздвинул губы:

– Думать надо.

Сказав так, он, не торопясь, ухватившись за корни березы, вылез из канавы и сел, сложив ноги крестом. Остальные тоже выбрались вслед за ним, уселись, как мудрецы, в ряд. Начали думать.

Джон вроде заколебался, садиться ли со всеми в ряд, но Данила-мастер дернул его за рукав:

– Садись и ты, интернационал.

Один Петька не находил себе места, то вставал, то садился, все пытался отряхнуть свою новую куртку.

– Вот, обратился он к старичку Прохору, – говорили, что грязь не пристает. Еще как пристала! И засохла, как корка. Броня теперь, а не куртка.

– Тсс, – прошептала ему Василиса, – не шуми, не мешай. Думают люди!

Зашумел в верхушках деревьев ветер. Опустился, пробежал по молодой травке, погладил землю по шерстке. На ближний камень выскочила лягушка, сняла на всякий случай корону с головы, прижала ее лапкой к камню. Уставилась, не моргая, на думающих мужиков.