Светлана Багдерина - Бояре: подземная одиссея

Тот уперся ногами в полузатоптанный коврик, размахнулся во всю свою оставшуюся силу и стал со звоном лупить в непробиваемый уже двадцать минут замок.

— А, может, ну его?.. — донеслось сквозь гул и грохот нерешительное предложение боярыни Настасьи. — Дальше пойдем?..

Расположившиеся кучкой на земле бояре встрепенулись.

— Да ты что, милочка! Это ж наша надежда — первая дверь за два дня!

— Да, но за предыдущей был склад шахтерских инструментов, а мы сломали об нее лом и две лопаты!

— Зато у нас теперь есть масляная лампа и три кайла!

— Зачем нам масляная лампа, если у нас нет масла?..

— …И сыра, и колбасы, и булочек…

— БОЯРИН ДЕМЬЯН!!!

— Но ведь мы же договаривались не говорить о еде, а не о ее отсутствии, — смущенно попытался вывернуться Демьян.

— Считай, что эта договоренность распространяется на ВСЮ еду, отсутствующую и присут… — перед мысленным взором боярина Порфирия встала ненавистная сырая чудо-юдина, и он, мучительно скривившись, решительно договорил: — Особенно присутствующую.

Бом, бом, бом, бздынь…

— Шего они там колотятся, Ларишка, ашь?

— Дверь нашли, даже с замком настоящим, вот и стучат в нее.

— И никто не открывает?

— Бабушка, так некому открывать, это же подземелье!

— Ешли не открывают, знашит, дома никого нет.

— Шутница ты, боярыня Серапея… — остановился передохнуть Артамон и обессилено навалился на боковую стенку узкого коридорчика, заканчивавшегося лопатонепробиваемой и ломонепокореживаемой дверью.

— Ешли я куда ухожу, я всегда клюш под ковриком оштавляю, — не моргнув глазом, продолжила старушка. — Там ешть коврик?

— Еш… то есть, есть.

— Вот и пошмотри, вьюноша, шем двери-то шужие ломать, — строго проговорила старая боярыня.

Артамон прикинул, на что уйдет больше и так не бесконечных сил — на пререкания с занудной старушенцией или на то, чтобы разыскать в грязи и перевернуть почти втоптанный коврик, и выбрал последнее.

— Надо же… Ключ… — изумленно проговорил он, вертя в руках замысловатый кусок железа. — А я, кажется, замок помял…

— А ты попробуй, попробуй! — боярин Ефим со свечой нетерпеливо придвинулся поближе.

— Что там, что там? — подоспел и граф.

— Ключ нашел, — хмуро буркнул Артамон и, налегая всем телом на затейливо изогнутую штуковину чтобы превозмочь ржавчину, повернул ее в замочной скважине.

Замок заскрежетал, заскрипел, щелкнул несколько раз и открылся.

— Что там? Что там? — бояре повскакивали с земли и устремились к открывшейся двери.

Коллективный вздох разочарования вырвался из всех грудей и загасил огонек свечи.

— Опять клад… — кисло выразил всеобщее настроение боярин Никодим.

Это был уже седьмой клад, обнаруженный за время их подземных скитаний.

Первый они нашли на берегу подземного озера, где в недобрый для себя час напало на них чудо-юдо.

Побросав мясо, они стали рассовывать золото и серебро по карманам, шапкам и кошелям, сооруженным из шуб, пока не начали рваться подкладки и трещать швы.

Довольные и разбогатевшие, обошли они с шутками-прибаутками весь небольшой выступ-берег и вернулись к провалу, через который сюда попали, чтобы разобрать завал и двинуться дальше по оставленному ими так поспешно коридору.

Там степень их довольства начала медленно снижаться: оказывается, разбивать кучу камней с карманами, полными золотых самородков, было чрезвычайно неудобно. Без шуб было холодно. Нести в одной руке тяжелую, так и норовящую порваться шапку, а в другой — лопату было неудобно. Но все бы было ничего и терпимо, но через несколько часов почему-то снова захотелось есть.

И казавшийся несколько часов назад нелепым выбор был сделан, не задумываясь.

Высыпав в грязь драгметаллы, бояре, не упоминая о них более ни словом, вернулись на берег озера и набили связанные из легких кафтанов кошели (прочные и теплые шубы снова заняли место на их плечах) мясом.

Это было шесть кладов назад.

— Смотрите, смотрите, радость-то какая!!! — ахнула боярышня Арина, как только боярин Ефим снова зажег свою свечу.

— Ну и что?

— Ты что — бриллиантов не видела? — с отвращением скользнул хмурым взглядом боярин Амбросий по грудам золотых и серебряных кубков, кувшинов, слитков, ожерелий, статуэток и прочей несъедобной и негорючей дребедени.

— Вот я и говорю — не везет, так не везет… — поддержала его боярыня Варвара.

— Да при чем тут бриллианты, дядя Амбросий! Я про сундуки говорю! Деревянные!

Боярство на мгновение смолкло, но тут же радостно загомонило:

— И верно!!!

— Сокровища!!!

— Радость!!!

— Вот везет, так везет!!!

В один миг цвет лукоморского высшего общества вывалил драгоценности, за которые они там, в далекой нереальной прошлой жизни отдали бы все, что у них было, и принялся разделывать на порционные досочки четыре никак не ожидавших такого вот конца сундука.

Скоро в тоннеле загорелся маленький, отчаянной дымящий костерок эконом-класса.

Боярыня Конева-Тыгыдычная извлекла из тайника медное шлифованное зеркало размером с тележное колесо и провозгласила:

— А вот кому сковородку!..

И был в тот вечер (день? утро? ночь?) пир на весь подземный мир.

Расчистив пространство тайной сокровищницы — чуть более сухое, чем тоннель — от бесполезных, но чрезвычайно богатых острыми углами предметов роскоши, бояре уже готовились отойти ко сну, когда дверь отворилась, и в воздухе резко запахло.

— Ф-фу…

— Кто это?

— Что такое?

Бояре у входа схватились за орудия труда, готовые в любую секунду превратить их в орудия обороны.

— Не бойтешь, это я пришла…

— Ф-фу, боярыня Серапея… Что ж ты с собой такое амбре принесла?

— А што, пахнет? — смущенно спросила старуха.

— Да нет, и не пахнет совсем… — донесся из темноты ворчливый голос боярина Никодима.

И не успела она с облегчением вздохнуть, как тот продолжил:

— …а просто смердит.

— Это я жа поворот в коридор отошла… прогулятьша перед шном… и пошкользнулашь на какой-то гадошти. Там ее тшелая лужа. Перемажалашь вщя, как порощенок…

Сердобольный боярин Ефим зажег огарочек.

— Утрись хоть, матушка, — сочувственно проговорил он.

— Ой, и шпашибо тебе, батюшка, — затараторила боярыня Серапея, быстро — экономя свечку — обтираясь платком. — Вот я не только шама, а и брошь фамильную ижгваждала, вщя в этой жиже проклятой… Дай-ка я ее над твоей швещещкой прошушу шкоренько да оботру… От прапрапрабабушки она в нашем роду, от шамой Синеуша внучки…

И старушка поднесла к пламени свечи вымазанную чем-то черным, маслянистым брошку.

Та в ее руках вдруг вспыхнула, как береста и запылала.

— Ай-яй-яй-яй!!!.. — взвизгнула в ужасе старушка и отшвырнула от себя в дальний угол коварное украшение, словно проснувшееся осиное гнездо.