Михаил Айзенштадт-Железнов - Другая жизнь и берег дальний

Ликвидировал Прокруста афинский герой Тезей, человек тоже незаурядный, выдвинувшийся многими подвигами, в том числе и ликвидацией другого сторонника мирного сосуществования, Минотавра.

Прокруст прославился своим ложем. Это было первое марксистско-ленинское ложе в мире.

Любимым времяпрепровождением Прокруста было поджидание на большой дороге проезжих путников. Каждый раз, когда на дороге появлялся турист, Прокруст на него нападал, забирал у него все добро и уводил к своему жилищу.

Там Прокруст заставлял гостя лечь на свое знаменитое ложе. Если гость оказывался слишком длинным для ложа, Прокруст отрубал ему конечности. Если же гость оказывался слишком коротким, Прокруст, со свойственным всем сторонникам марксизма-ленинизма терпением и настойчивостью, тянул его за ноги до тех пор, пока не вытягивал их до нужных размеров.

Если же гость, случайно, оказывался тех же размеров, что и ложе, Прокруст милостиво отпускал его на все четыре стороны, предварительно, конечно, конфисковав все его имущество и вырезав ему язык.

Твердо веря в принцип мирного сосуществования со всеми людьми, рост которых был равен размерам его ложа, Прокруст предпочитал все-таки сосуществовать с теми, кому он собственноручно вырезал языки и у кого лично забрал имущество.

Слава Прокруста, его ложа и его методов быстро разнеслась по всей Элладе.

Вот тут-то у меня по поводу деятельности Прокруста возникает вопрос. Казалось бы так: раз всем эллинам стало известно о том, что собой Прокруст представляет, им следовало бы прекратить всякие поездки по дороге, на которой он подвизался. Но случилось как раз наоборот. Число путников увеличивалось с каждым днем, и Прокрусту пришлось работать, не покладая рук. Со всех концов Эллады к Прокрусту потянулись делегации: фермеры из Мегары, культурные деятели из Фив, представители военного ведомства Спарты, сеятели кукурузы из Фракии и т. д. и т. д.

Когда Тезей, наконец, убил Прокруста, очень многие эллинцы возмутились, особенно те, которые уместились в Прокрустозом ложе и которым знаменитый разбойник милостиво вырезал только языки.

Кассандре во сне явился Аполлон, сын Зевса, и стал ей что-то нашептывать. Кассандра не все поняла, что бог пророчеств ей говорил, но ей было приятно его слушать. Кассандра сладко потянулась. «Как хорошо, — подумала она сквозь сон, — быть язычником — греческим язычником! Недалеко от Трои, в Иорданской долине, есть страна, в которой живет народ, верующий в единого Бога. У этого народа постоянные неприятности. Когда в стране происходит междоусобица, каждая сторона призывает одного и того же Бога к себе на помощь. Получается путаница.

У греков этого случиться не может. Вот, например, конфликт между троянцами с одной стороны, и ахейцами и данайцами с другой. Боги разделены поровну. Одна часть обитателей Олимпа на стороне троянцев; другая часть на стороне ахейцев и данайцев. Афродита, Аполлон, Артемида, Арес, Гермес — на нашей стороне. Гера, Посейдон, Афина, Гефест — на стороне врага. Зевс, конечно, нейтрален; он всегда проповедывал нейтралитет».

Кассандра проснулась. Издалека до нее доносился шум людских голосов. Кассандра выбежала во двор и увидела Андромаху, вдову Гектора. Кассандра ненавидела свою золовку.

— Что случилось? — спросила она.

— Ахейцы и данайцы эвакуировались, — сказала Андромаха, — но оставили нам подарок.

— Плохо! — сказала Кассандра. — Что-то не верится. Нельзя верить ахейцам, дары приносящим.

— Кажется подарок от данайцев, — сказала Андромаха.

— Все равно, — ответила Кассандра, — нельзя верить.

Посреди поля стоял деревянный конь, искусно сколоченный. Это и был подарок от греков. Троянцы, вне себя от восторга, плясали вокруг коня, распевая народную троянскую песню:

Тут Кассандра вспомнила, что ей во сне нашептывал Аполлон. «Всегда смотри в зубы дарованному коню», — сказал пророчице светлый бог.

Кассандра выбежала за городскую стену и стала умолять своих соотечественников сжечь деревянного коня. «От него на нас обрушатся всяческие несчастья!», — кричала Кассандра. Андромаха тоже выбежала в поле и стала кричать: «Не верьте ей, не верьте! Она со злости бесится, старая дева!»

Троянцы ввезли коня в город, исполненные буйного ликования. Кассандра стала взывать к Аполлону. Но бог солнца как раз в этот момент объяснялся в любви какому-то хорошенькому цветку, и он на мольбы Кассандры не обратил внимания.

Когда Аполлон спохватился, было уже поздно, и он постарался успокоить Кассандру афоризмом о том, что никто не пророк в своем отечестве.

— А если бы я была эмигрантом в чужой стране, мне бы поверили? — спросила Кассандра.

Бог пророчеств не нашелся, что ей ответить.

(Пересказ легенды)

Дедал сидел у сицилийского царя и горячо доказывал ему правильность своей теории полета в воздух. Дедал только что прилетел с Крита, откуда ему пришлось стремительно бежать.

Царю и его гостю прислуживали четыре девственницы. Дедал, у которого губа была не дура, внимательно их разглядел. Все они были удивительно хороши собой. По слухам, царь держал при своем дворе около пятисот девственниц, и Дедал этого никак не мог понять. «На что, — спрашивал он самого себя, — греческим царям нужны при дворе девственницы?»

Царь оказал Дедалу теплый прием. Он ненавидел царя Миноса, от которого Дедал бежал. Оба царя соперничали друг с другом. Любой эмигрант с Крита мог рассчитывать на хороший прием в Сицилии, особенно такой важный эмигрант, как Дедал.

Дедал доказывал царю, что его полет с Крита на Сицилию наглядно доказывает, что человек сможет летать куда угодно, если только будет держаться на определенной высоте и не приближаться к солнцу.

Жаль, что этот шалопай и путанник Икар ослушался отцовского приказа и подлетел слишком близко к солнцу, так что воск, которым его крылья были прикреплены к телу, растаял. Юноша умер, и своей трагической смертью нанес сильный удар прогрессу. Развитие воздухоплавания в Греции из-за Икара оказалось задержанным на десятки лет.

Дедал вздохнул.

— Устали? — участливо спросил царь.

— Нет, — ответил Дедал. — Все-таки, знаете, порывать с родиной не особенно приятно. Никто не хочет быть политическим эмигрантом.

— Что собственно произошло? — спросил царь. — Расскажите.

— Обычное дело, — ответил Дедал. — Мне не хотелось строить для царя Миноса лабиринт. Но Минос настаивал. Он мечтал о том, чтобы удивить мир сооружением, в которое любой человек мог бы войти, но из которого не мог бы выйти.