Михаил Айзенштадт-Железнов - Другая жизнь и берег дальний

С американцами у меня еще больше неприятностей, чем с русскими соотечественниками. С русскими, по крайней мере, я могу шутить — хорошо ли, плохо ли — на родном языке, на языке всем понятном. Но попробуйте рассказать американцу анекдот по-английски. Да еще с русским акцентом!

Раз на какой-то вечеринке я рассказал американцам смешную историю из советской жизни, или, как говорят по-американски из «совьетской» жизни. Предупрежденные мною, что мой рассказ смешной, вежливые американцы начали смеяться прежде, чем я замолк. Можно было подумать, что они никогда в жизни ничего более смешного, чем рассказанный мною анекдот, не слышали. Я так и подумал сам, пока не услышал, как один из американцев тихо спросил другого: «Что он сказал?»

С американцами, которые меня знают и которые научились понимать (более или менее) мой выговор, еще полбеды. Расскажу им анекдот, они раза два-три попросят меня повторить наиболее трудные места и, в конце концов, кое-что из анекдота поймут — если не весь анекдот, то, во всяком случае, значительную его часть.

Но с американцами, меня не знающими и моего акцента не понимающими, — одно мучение.

Когда я рассказываю незнакомому американцу анекдот, он в меня впивается мучительными глазами и ждет, чтобы я рассмеялся собственной шутке. Это для него должно служить сигналом, что он сам может рассмеяться. Если я из ложной скромности не рассмеюсь своему собственному анекдоту, американец тоже не рассмеется.

Особенно опасно шутить в американских ресторанах с кельнерами и кельнершами. Я принадлежу к категории недалеких людей, которые любят шутить с кельнершами. Подходит к моему столику кельнерша, подает мне меню. Я отпускаю ей какой-нибудь шутливый комплимент, и она сразу же начинает волноваться. Непременно решает, что я ей гнусность сказал, и обижается. Я пытаюсь исправить впечатление, но чем больше я стараюсь разъяснить ей, что пошутил, тем больше она обижается.

Некий кельнер, которому я сделал шутливое замечание, так рассвирепел, что полез драться.

Трудно быть юмористом. Никто, гласит пословица, не юморист в своем отечестве. Но никто не юморист и в изгнании.

Я всегда завидовал людям с золотыми руками. У меня они свинцовые. Если бы я был Сонькой, мне несомненно дали бы кличку «Сонька свинцовые руки».

Господь не наградил меня никакими техническими способностями. Поскольку дело касается моих рук, работа у меня никогда не спорится. Поскольку дело касается моего языка, работа у меня и спорится и ссорится.

Дайте мне молоток и гвоздь, и я в короткое время разнесу стену, а с ней и весь дом. А заодно, быть может, разможжу по крайней мере девять пальцев из десяти. Да еще, в придачу, разобью окно, которое никакого отношения к осуществляемому мной заданию не имеет и в нем даже не участвует.

Помню, как несколько лет назад у меня в квартире испортился электрический звонок. Ерунда, сказал я, плевое дело, я сам починю. Я разобрал звонок по частям, осмотрел детали, нашел дефективную, заменил ее хорошей, но звонок отказывался действовать. Хоть убей, не звонит. Я еще раз разобрал звонок, осмотрел детали, убедился, что все в полнейшем порядке.

Посреди ночи нас разбудил дикий трезвон. Я протер глаза: это трещал починенный мною звонок. Я подбежал к двери и стал кричать: «Кто там? Кто там?» Никакого ответа не последовало, и я рассердился. «Уходите отсюда, — крикнул я незнакомцу — или незнакомцам — по ту сторону двери. — Снимите руки с кнопки. Я сейчас вызову полицию». Звонок продолжал трещать, разбудил соседей. Оказалось, что я его так искусно починил. Пришлось его разобрать и на утро вызвать монтера.

Какие-то садисты теперь изобрели грубое издевательство над несчастными людьми моей породы, и дали ему устрашающее название «Сделай сам». Я подозреваю, что производственную систему «Сделай сам» придумал какой-то самоед-мизантроп.

Система «Сделай сам» сейчас применяется ко всему на свете. Вы можете сами построить дом, или радиоприемник, или телевизор, или подводную лодку. Вам продадут нужные материалы и части с полными инструкциями, как из этих частей и материалов составить вещь.

На прошлой неделе я купил столик для телевизора. В доброе старое время, когда человек заказывал столик, он получал столик. Сейчас он получает скелет столика с многочисленными винтиками и пружинками и с точными инструкциями на санскритском языке. К инструкциям приложен план столика в готовом виде.

Я провел целых три дня над постройкой столика по методу «Сделай сам». Ничего у меня не получалось. Должен признаться, что хотя я и недурно владею английским языком, санскритского я совершенно не понимаю. У меня, как нарочно, выходил столик о трех ножках, но не о четырех. Для четвертой ножки не находилось места, хотя на плане столик был изображен с четырьмя ножками. Я тщательно проверил; вначале подумал, что быть может я обсчитался. Нет, ножек четыре.

Наконец, я пригласил соседа, инженера. Кто, подумал я, мог бы лучше построить столик по системе «Сделай сам», чем инженер?

Не знаю, кто. Мой сосед не мог. Он оказался обладателем таких же свинцовых рук, как и я. Разница между ним и мной заключалась в том, что, когда я не справлялся с заданием, у меня был вид идиота, а он не справлялся с ученым видом знатока. Результат, однако, был один и тот же.

Инженер не захотел, конечно, признать, что он не знает, как из данных частей сколотить столик. Он нашел козла отпущения в лице бесталанного автора инструкций. «Он что-то напутал тут, — сказал инженер. — Этот винтик вон в то отверстие не влезает. Я не понимаю, почему они поручают составление инструкций людям ничего в этом не смыслящим. Напишите им письмо».

Под словом «им» мой сосед подразумевал фабрику, производящую столики для телевизоров.

Я горячо поблагодарил инженера за совет и помощь и срочно вызвал помощника дворника Эдди.

Через пять минут Эдди пришел. Я тотчас же всучил ему инструкции. Эдди даже не взглянул на них. Он повертел в руке одну деталь, потом другую, потом третью, вынул из кармана отвертку, порылся среди винтиков, закурил, спросил, есть ли у меня в холодильнике бутылка пива, замурлыкал какую-то песенку, поднес к губам поданную мною бутылку и стал пить прямо из нее, потом осмотрел дело своих рук и жизнерадостно сказал: «Вот вам ваш столик!»

Я ему всунул в руку доллар.

— Вы гений! — сказал я Эдди, и он вполне со мной согласился.

На следующий день сосед инженер спросил меня:

— Написали письмо?

— Нет, — ответил я. — Мне помог Эдди. Столик готов.

— Он следовал инструкциям? — спросил сосед.

— Нет, — сказал я. — Эдди даже не посмотрел на инструкции.

— То-то же! — воскликнул сосед. — Инструкции составлены неверно. Непременно напишите им.