Ростислав Соломко - Жизнь? Нормальная [сборник]

— Что? Что? — силился Шкуро собрать отдельные признаки в криминальный портрет.

— Чудно прыгат.

— Как?

— Ты понимать, Володя. Тулово свою уперед бросат, — она снова хохотнула, — а ноги скрючить. Не так, как все люди — уверх скочуть.

— Так это же важно, чего ж ты молчала? Канава огорожена?

— Ой-и… Не догодалася!

— Ну и шляпы! На следы обратила?

— Не-ет…

— Огородить немедленно! Ко мне Са… Александра Вячеславовича, — приказал Шкуро вызванной Наденьке.

Вошел Саня. Красивый. Пегий. Величественный.

— Саня, сегодня уйдешь поздно. И ты, Прасковья. Первое — проверить… Ах, да. Саня, прочтешь потом. Сейчас некогда. Первое — проверить столы конструкторов. На всех этажах. Ищем — вот, черные пакеты, — он показал Сане пакет. — Главная — Прасковья. Слушайся. Второе…

Директор очень толково изложил диспозицию, распределил роли. (Сане везде достались вторые.) Честное слово, Владимир Васильевич в молодости был просто невнимателен к вопросам профориентации!

Преступник был обложен, как затравленный волк флажками.

— Нас мало, — показал на Дудкину Саня.

— Но вы в тельняшках, — обрел способность к шутке Шкуро.

— Может, привлечь партком, местком, — несмело предложил Саня.

— Саня! Вот, — директор постучал костяшками пальцев о дерево стола; звук получился полный, раскатистый.

Скромный Саня потупился.

— За дело, товарищи! — с долей патетики возгласил Владимир Васильевич.

Директор ЦКБ распустил штаб и, сосредоточенный, стал ходить по кабинету. Затем он взял два чистых листа писчей бумаги и проложил их копиркой. Он подумал о чем-то и нарастил еще слой.

«В очках, худенький, лет на сорок», — бормотнул Шкуро одеваясь.

— Надя, я в Главк. Заготовьте мне для машинки пять-семь закладок. Как на моем столе. Печатать буду сам.

Может быть, в Главке его действительно ждали?

Напрасно. Миновав двор, Владимир Васильевич прошел к трансформаторной будке. Там прытко забрасывали канаву Смирнов и Берман. В ритме, который задавал дядя Вася:

— Р-рыз, два! Р-рыз, два!..

Василий Степанович снял кепку перед директором:

— Дали. Одумалися, — кивнул он, довольный, на молодых инженеров.

— Прекратить! — гневно крикнул Владимир Васильевич.

Смирнов и Берман оторопело встали и отерли пот.

Следственный аппарат дал сбой. Шкуро беспокойно оглядел место и его острый глаз заметил не тронутый лопатой след. Один след. След, который…

— Вы, — обратился он к Берману, — пойдете сейчас в фотолабораторию и пришлете сюда Трувика с аппаратом, готового к съемке. Немедленно! Остальные — свободны.

Шустрый Трувик прибыл действительно немедленно.

— Трувор Сергеевич, попрошу вас сфотографировать будку. Будут переносить, надо срочно отослать фото в «Электростроймонтаж».

Трувик щелкнул.

— Им, впрочем, важен и характер грунта. Снимите, скажем, вот здесь, — показал Шкуро на участок глины со следом.

Трувик нацелился.

— Ближе.

Трувик снял след крупным планом.

— Еще. Вот с этой стороны.

Старательный Трувик щелкнул еще раз. И еще. От себя. И еще. Представлялся случай, его величество случай, удобный случай попросить директора…

— Владимир Васильевич! Я замотался. Мне нужен в штат фотограф… Как бы вам оказать… Лаборант, мальчик…

— В очках, худенький, лет на сорок — подсказал директор, мутно глядя мимо Трувика.

Затем он взглянул на него. Внимательно. Потом оч-чень внимательно.

Тощенький Трувик поправил на носу очки и ответил вопросительным взглядом. Его замученное, старообразное личико сорокалетнего неудачника…

— Запишитесь у Надежды Васильевны ко мне на прием. На завтра. Скажете — направил я. Немедленно!

— Спасибо, Владимир Васильевич! Спасибо! Бегу…

Часы техсовета — счастливые часы безначалия.

Труженики циркуля и линейки разбрелись кто куда и в отделе Линчевского за своим кульманом сидел один Сашин. Заложив руки в карманы и застыв в неподвижности, он смотрел в окно, то ли на действительно пасмурное небо, то ли на выглядевшее серым из-за немытых стекол. Он нехотя обернулся на стук двери к вошедшему ранее обычного Линчевскому. Олег Георгиевич сейчас же, стоя (он почему-то редко садился за свой стол) начал искать затерявшееся еще позавчера письмо из Главка.

— Нет, я все же к праздникам разберусь на чертовом столе. А мы сделаем вот так, — вдруг решительно сказал он, сгреб все в кучу и начал эту кучу вминать в ящик стола.

— Так вы никогда не найдете… — хрипловато от долгого безмолвия произнес Сашин.

— А письмо у вас! — резко, с вызовом, бросил Лин-чевский. — Вы его и ищите и отвечайте перед Надеждой Васильевной, — назвал он для эффекта по отчеству На-деньку-секретаршу.

— Начинается эстрада, — несколько растормозилея Сашин. — Да когда же вы мне его давали и зачем оно мне нужно?

— Так-то вот, — весело, садясь на стул против Сашина и как бы предлагая себя для излияний, сказал Линчевский. — Вопросы будут?

— Как с Нетотовым?

— Дожимает. В смысле — его дожимают.

— Неужели и он?…

— Жаль, конечно. Способный инженер, к нему тянутся люди. Но что делать — не дипломат, резок. Не умеет ладить с Главным. Ну, это его горе.

— Нет, это горе Главного! Удивительное дело — на ЦКБ Шкуро смотрит как на свою вотчину. Не дело, а кресло и власть только и заботят сатрапа!

— Хорошо сказано. Четко. Я передам Владимиру Васильевичу.

— Я не понимаю, Олег Георгиевич, почему я работаю в ЦКБ, — не обращая внимания на «штучки» Лин-невского, начал Сашин. — И не понимаю, почему меля не уволит Шкуро, — точнее — не выживет, как это он сделал со Степановым, Кирко и тэдэ и тэпэ?

— Потому что вы Игорь Игоревич.

— Оставьте, Олег Георгиевич. — Главный устраняет способных, а я преобыкновенный инженер.

— Вы обыкновенный инженер, но Игорь Игоревич.

— Вы хотите сказать, что я индивидуальность?

— Не хочу, — продолжал «темнить» Линчевский, любивший неожиданные концовки-«покупки». — А вы заметили, что шеф, лесотехник, тяготеет к морскому делу? — сделал он новый, неожиданный поворот.

— Что, опять донимал своей близостью к покойному?

— Было. Что вы коллекционируете? — опять озадачил Линчевский.

— Собираю скальщл ядовитых начальников, — отрезал Сашин, раздражаясь затянувшейся подготовкой покупки.

— Не напоминает ли вам наше ЦКБ, Игорь Игоревич, Киевскую Русь? — как ни в чем не бывало продолжал Линчевский.

— Ну, напоминает, — улыбнулся Сашин, вспоминая многочисленных Игорей, Олегов, Святославов и прочих «славов», составлявших кадр ЦКБ.

— Тэк, тэк… Наводящие вопросы вам не помогают. Так вот, директор где-то прочел, у какого-то писателя-мариниста, что некий контр-адмирал комплектовал экипажи из однофамильцев. Скажем, все на миноносце Петровы…