Ростислав Соломко - Жизнь? Нормальная [сборник]

— Наш? Давай, — потребовал Слава.

— Отдел Линчевского называется существенно по-другому — ОБДХСС. Отдел Богов и Дохристианских Славян Смутьянов.

— Погоди. Почему дохристианских?

— Слушай, сюда. Потому, старик, что у Линчевского все язычники, сиречь — дохристиане. Рогнеда, сам понимаешь, обратно — Илья Муромцев, Святослав Бестолковый… Ты историю-то вообще-то проходил? Или она прошла тебя мимо?

— А боги?

— Налицо и деревянные боги: Велес и я, Стрибог.

— Стрибог… Это который стриг богов? — подковырнул Слава; он знал, как ревниво относился Стриж к своей гордой фамилии.

— Я принял эту фамилию от отчима. Он действительно парикмахер, — покраснел Стрижик. — Мне нравится, а ты язва. Был же художник Сварог? И известный.

— Слушай, Стрижка. А почему ты не поступил на исторический? — уже миролюбиво спросила Рогнеда Николаевна. — Там бы ты не завалился.

— Это несерьезно.

— Почему?

— Потому что солидные абитуриенты норовят в экономический.

— Да? В мое время все кидались на технику.

— Тетя, вы просчитались. Бесперспективный вариант. А у экономистов всегда есть шанс устроиться в магазины.

— Рогнеда Николаевна, — неожиданно спросил задумавшийся Слава. — Язычники мы… Но кто ж нас так? Подобрал, в смысле?

— Да, Слава… — грустно ответила та. — Мы просто язычники. Нас объединило не сродство, не общие интересы, а дохристианские клички. Деревянные язычники… Нас и сортирует, как болванки, этот мерза…

Она вспомнила, что четвертая по списку на жилплощадь и недоговорила.

— Я бы, — не удержалась она, — вот так.

Рогнеда Николаевна показала руками Славе, как она выжимает белье.

— И я язычница?1 — вдруг испугалась Оля.

— Девяносто девять запятая девяносто девять. Ольга по-варяжски Хельга, — снял все сомнения Стрижик.

— Ни хацу-у-у! — спародировала сына «Язычница».

В отдел вошел Олег Георгиевич.

Линчевский пришел с техсовета и, стоя у стола, принялся читать поступившую в его отсутствие бумагу от Сани. Его забавляло и сердило: зачем это главинж завел еще и переписку с людьми, с которыми он виделся едва ли не каждые полчаса. Он мельком взглянул на стол Сашина; его не было.

Значительная часть сотрудников отдела сидела на местах.

Семенов читал что-то. Рядом, на его столе, лежал черный фотопакет. Остальные вполголоса разговаривали, не смущаясь присутствия начальника. Это был «свой» начальник. Линчевский, не отрываясь от Саниного письма — чтобы что-нибудь понять, его надо было читать долго — невнимательно слушал.

— Кто у нас еще остался? — спросила Рогнеда Николаевна у Ильи Алексеевича.

— Я прочел, — ответил Муромцев, прикладывая к доске ватман.

— Велес Григорьевич, — обратилась Рогнеда Николаевна к Семенову. — Кто после вас на очереди?

— Сашин.

— Ему лучше не давать, — сказал сквозь кнопки во рту Илья Муромцев.

— Как пить дать, что-нибудь да учудит, — согласился из-под стола, где он искал оброненную резинку, Стри-жик. — А вообше-то был бы цирк.

— Блаженный, — раздумчиво, разглядывая голубей на подоконнике, сказала Рогнеда Николаевна. — Удивительное сочетание крайнего простодушия и ума, одаренности и разляпистости. Вот уж, действительно, «Сашин муж».

(Жену Сашина звали Александрой.)

— Не давать, — бросил занятый Семенов.

— Это анонимка. Не подписана. Если и попадет куда, к ней так и отнесутся. Вот в детском саду, где Владик…

— А разве «там» их не разбирают? — перебил Олю Слава.

— Говорят по-разному, — ответила Рогнеда. — Если факты.

— А здесь именно — факты. И написано здорово, — с покряхтыванием уселся кряжистый Муромцев. — Что здесь неверно? Жаль, что анонимка. Автор смалодушничал. А если б подписать с чином, званием, да…

Муромцев не докончил: Шкуро и так уже обещал направить его на переаттестацию.

— Так… Оля читала, — поставила Рогнеда галочку в своем списке. — Олег Георгиевич, а вы читали?

— А?.. Что?.. Санино письмо? Читаю.

— Я о черном пакете.

— Да, да, — отмахнулся он.

— И что вы думаете?

— Думаю — скоро обед.

— Ух, и осторожный же у язычников князь! — вылез, наконец, из-под стола Стрижик.

Олег Георгиевич не ответил; он дал понять, что не принял сквозившего в реплике расположения — оно было с оттенком фамильярности. И Линчевский был озабочен другим: подпирали сроки, а Сашин был неработоспособен. Он сел на место Сашина и углубился в изучение его чертежа. Он умел сосредоточиться и все внешнее для него исчезло; он провалился в тартарары — сейчас не помешал бы ему ансамбль тромбонистов Большого театра Союза ССР, играющий Вагнера.

Сотрудники схватили — теперь начальника «нет».

— А по-моему, если не подписать и не дать ход, все останется, как было, — думал про свое Муромцев, замыкая циркулем окружность. — Жаль, бумага складная. Как вы думаете, Велес?

— Надо соотносить свои силы с мощью Шкуро. Раздавит и порядок, — ответил Семенов, заканчивая чтение «черного пакета».

— Давайте не о Шкуро. Надоел. Кто был на выставке? Опытных образцов ширпотреба? — проводя осевые, спросила Рогнеда. — К-какие тухли, Ольга! Ей-бо, лучше итальянских. А сколько организаций, разрабатывающих опытные образцы. Всяких там КБ, СКВ, ЦКБ, ОКБ, ЦКТБ… Насчитала 27. Ставила палочки на проспекте. Для балды. Как мой Коська отмечает корнеры на футболе. Бросила, устала.

— Как?! — Оля уронила рейсфедер. — Костю бросила?!!

— Успокойся. С Константином вроде порядок. Завязал. Надолго ли? Оля, я бросила считать конструкторские бюро, которые занимались проектированием и изготовлением опытных образцов.

С Олей надо было разговаривать, как в учебниках немецкого языка:

«— Ты сделал уроки сразу после школы, чтобы поскорей навестить свою больную бабушку?»

«Да, я сделал уроки сразу после школы, чтобы поскорей навестить свою больную бабушку».

— А разве обувь конструируют? И опытные образцы?

— Оль, конечно. А почему нет? И модели одежды, кофеварки, лыжи…

— Опытные образцы лыж?! Строгать и все. П-хе.

— Вот так думает и широкая публика! — возмутился Муромцев. — А ты знаешь, голова садовая, что значит сделать опытный образец? Сколько это денег, труда? Ты думаешь, вообще-то? Или ты это делаешь редко?

— Не пронаблюдала, — не сильно обиделась Оля.

— Вот тебе опытный образец — скромная пара лыж на выставке. Легкие, прочные, отличное скольжение. Пять лыжников-мастеров их испытывали на снегу, съезжали с опасных горок, а один сломал ногу. А в лаборатории сломали двадцать,

— Ног?!

— Лыж. Разных вариантов. А чтоб но ломать ног — на стенде. Его проектировали, изготовляли, доставали всякую муру еще десять человек…

— А один из них вдрызг разругался с бригадиром и шоком вылечился от заикания.