Владимир Котенко - Служебный гороскоп

— Государство делает вид, что их кормит, а они делают вид, что работают.

— Ты парень с головой на плечах. Ты прошел курс всех наук в храмах у жрецов. Ты знаешь математику, технику. Ты мне нужен. Я хотел бы, чтобы ты изобрел машину, которая сама будет поднимать камни.

— Машина нашего времени — раб, — усмехнулся Писец.

— Я не шучу. Если ты создашь камнеподъемный механизм, я тебя помилую. Я тебя отпущу. Слово великого дома.

— Я отказываюсь, Хеопс. Я ненавижу пирамиду и ничего для нее не сделаю.

— А если я отдам тебе в жены свою дочь? Лучезарную Хент-сен.

— Поклянись!

— Клянусь Осирисом!

— Я придумаю, Хеопс! Я обязательно что-нибудь придумаю для этой пирамиды, будь она трижды, нет, десять раз проклята! Проклята во все времена и народы!

Древняя традиция гласит: фараон должен показываться народу как можно реже, это служит величию правителя. Люди охотно преувеличивают в своем воображении то, что они не могут видеть. И фараон им кажется каким-то сверхчеловеком. Не зря ведь цари древних династий предпочитали выходить к народу с кошкой на голове, внушая что-то сверхчеловеческое. А вот Хеопс постарел, осунулся, крупные мешки под глазами свидетельствовали о плохом здоровье, хотя здоровье правителя тоже тайна, пожалуй, побольше, чем численность войска. Какой уж тут сверхчеловек, если такие мешки под глазами! Хеопс и Хент-сен — отец и дочь — стояли у недостроенной пирамиды. Пусто было вокруг. Только выл ветер и гортанно кричала птица. Валялись камни, стояли леса, но строителей не было видно.

— Негодяй Зодчий! — стучал Хеопс кулаком о стену пирамиды. — Он бросил стройку, потому что мне нечем платить. В казне даже при самом сильном встряхивании более ничего не бренчит. Это пирамида расползается вширь и ввысь помимо моей воли. Я ее раб, она — мой господин!

— Откажись от нее, отец!

— Что?! Остановиться на полпути? Нет, слишком много ей отдано. Я строю ее уже много лет! Много! И конца ей не видно. Каждый раз, когда виден конец, вдруг оказывается, что Вавилонская башня выше, и мы снова переделываем проект в сторону увеличения. И что мы имеем? Нищая, нагая, сирая страна и недостроенная пирамида. Где взять денег? Где найти золото, камни, известь?.. Пройдись, моя доченька.

— Куда, папа?

— Туда и сюда. О, как ты у меня выросла! Я и не заметил. Сколько тебе лет, девочка?

— Не знаю. Часы стоят.

— Ты любишь своего папу? Ты сделаешь для него все, что он прикажет?

— Да, отец.

— Молодость рассыпала розы на твои ланиты! У тебя тонкое лицо и такой же стан. Ты стройная, как ливанский кедр, ты яркая, будто солнечный день, — почему-то сыпал отец комплиментами. — Твои груди, как… Ладно, опустим подробности. Ты — дочь фараона. Мужчины будут платить тебе огромные суммы… Но ты, доченька, бери не деньгами, а камнями. Пусть каждый клиент даст тебе камень для пирамиды. И тогда мы ее осилим, доченька.

— Но это… это… — попятилась Хент-сен.

— Да, то самое.

— А что скажут люди?

— Плевать! Ты идешь на это во имя высокой идеи, а не похоти! Во имя великой пирамиды!

Хент-сен всхлипнула:

— Но у меня есть жених.

— Ты не можешь вступить в брак хотя бы потому, что тебе нет шестнадцати.

— Давно есть.

— Откуда ты знаешь, если время стоит? Обнажи одно плечо по последней моде. Надуши волосы миррой. Умасти тело благовониями, подведи глаза сурьмой и ступай.

— Нет!

— Вот она, благодарность, — вздохнул Хеопс. — А ведь я ради тебя не казнил Писца. Я его освободил по твоей просьбе.

— Опомнись, отец! Лучше убей меня!

— Ты режешь отца без ножа. Да, такое решение мне далось нелегко. Я трижды проклял себя, чем принял его. Я не спал целую неделю, я исцарапал себе лицо ногтями, вырвал волосы на голове. Ты — моя любимая дочь, но у меня нет выхода. К тому же что тут особенного? Или тебя убудет? Ну сходила и вернулась.

— Ты бредишь, отец!

— Ты права, моя доченька. Я схожу с ума! Но я должен ее достроить! Любой ценой! Я строю великую пирамиду, и для этого хороши все средства. Все хорошо, что хорошо пирамиде. В этой связи зло может превратиться в добро, бесчестие — в честь, подлость — в подвиг. Помоги мне, доченька. Видишь, я, твой отец, великий фараон, стою перед тобой на коленях!

— Встань, отец! — попросила Хент-сен.

— Не встану, пока не уступишь, мой лотос, моя пальма!

— Но… Но все будут называть меня шлюхой.

— Пусть попробуют! Я заткну любой рот!

— Но это грязно, грязно!

— Даже если ты искупаешься во всей грязи мира, ты останешься чище всех. Ступай и без камней не возвращайся!

Вскоре Стражник на площади объявил всем новый указ о том, что благословенная Хент-сен, единственная дочь великого фараона Хеопса, вышла на… ну и так далее. Плата за… ну и так далее — один камень. За отказ — штраф четыре камня. Предписывалось считать ее девственницей до конца жизни, а при обращении к ней применять слово «невинность» в обязательном порядке. Если раньше к ней обращались: «твое высочество», то теперь следует употреблять: «твое невинное высочество» или «твое девственное высочество». Сим указом всех подлинных девственниц страны предписывалось считать блудницами.

История — это жалобная книга человечества, и одна из ее страниц исписана рукой Хент-сен, ее тонкой прелестной дланью, которой она легко метала боевое копье, и так же успешно владела пером. Повинуясь приказу отца, поздним вечером она прикатила из загородного дворца фараона на городскую площадь, сошла со своей красивой, сделанной из слоновой кости и золота колесницы. Она шла в толпе и пела песню из древнеегипетского эпоса. Она пела и давилась слезами.

И тут к ней подошел Писец:

— Хент-сен, ты? Одна в такой час на улице?

— Угости вином, мужчина, — томно ответила Хент-сен.

— Легкомысленная одежда, безнравственная походка, циничная песня. Что с тобой?

— Угости, и тебе будет приятно. Моя любовь сладостная, как финик. Мои объятия крепки, как сон утомленного путника. Я заставлю трепетать твое сердце, словно струна арфы.

— О Хент-сен! — в ужасе воскликнул Писец. — Как поворачивается твой язык?

Хент-сен стала принимать соблазнительные позы.

— Я молода, стройна, хороша. Посмотри на эту грудь, на эти бедра. Посмотрел?

— Посмотрел.

— Ну и как?

— Моя невеста — уличная девка! Я убью тебя!

— Не смеешь! Меня послал на площадь сам фараон.

— Я убью его! Твои глаза — это окна в небо, теперь они разбиты. Твои ноги — это пилоны храма, а теперь они разрушены. Я умру от горя! Хент-сен, заклинаю всеми богами, давай убежим.