Владимир Котенко - Служебный гороскоп

— Нет, только до солнца! Тебе повезло, Зодчий. На большой пирамиде ты больше сможешь украсть и спустить налево. Еще ярче будет лосниться твоя физиономия, еще лучше ты будешь одет и обут.

— Да, я разбогател на твоей пирамиде, — соглашался Зодчий. — Но достояние не пошло мне в прок. Мой дом разрушили восставшие рабы. Я разорен. Опомнись, о богоподобный! Мы никогда ее не построим.

Хеопс грозно выгнул бровь.

— Что я слышу? Это неверие в нашу пирамиду? Это неверие в народ, в страну. Стражник, отрубить ему голову!

Когда Стражник за шиворот тащил Зодчего, был слышен предсмертный крик:

— А кто будет строить пирамиду? Где ты найдешь зодчего?

— Я сам буду зодчим! — ударил Хеопс себя в грудь. — Сам!

Жрец подал папирус. Это была грозная петиция от военачальников, доблестные воины требовали прекратить строительство пирамиды, потому что в войнах погибла вся рать.

Хеопс швырнул петицию на пол.

— Понимаю! Зачем им новая война, если они нажились на старой? Теперь у всех высокие чины и огромная военная добыча. Можно всласть глушить вино, жрать и спать с пленницами. Военачальникам отрубить головы! Немедленно!

— Всем? — спросил Стражник. — Всем!

Жрец подал Хеопсу другой папирус: донесение от номархов. Они требовали того же, прекращения строительства пирамиды. Хеопс рассмеялся:

— Что, мало попадает в их бездонный карман? Я обложил их владения слишком большими налогами? Опять заговор? И вельмож приговариваю к казни!

— Все жрецы тоже против пирамиды! — сообщил Жрец. — Храмы лежат в развалинах, богов больше нет, обезумевшие от голода люди съели священного быка Аписа.

— И ты ел? — хмыкнул Хеопс.

— Мне досталось только… Стыдно сказать что…

— Хеопс, пирамида погубила поэзию! — рыдала Поэтесса. — Никто не пишет и не читает стихов. Кому они нужны на пустой желудок. Искусство тебе этого не простит! Оно требует жертв.

— Оно их получит! Взять!

Стражник увел Поэтессу.

— Хеопс, твоя пирамида погубила историю страны, — убеждал Историк. — Кому нужна такая история, если в ней ничего, кроме пирамиды?

— А ей, кроме пирамиды, ничего и не нужно. Взять!

— А кто о тебе напишет?

— Главное не то, что пишут историки, а то, что они не пишут. Взять!

За окном дворца шумела и волновалась огромная толпа.

— Что хочет мой народ? — пожал Хеопс плечами. — Эй, там! Пусть войдет кто-нибудь один!

Вползла Нищая. Она прижалась к ногам Хеопса так сильно, что ее с трудом оторвали.

— О Хеопс! Моя дочь умерла от голода, а теперь мой муж погиб, его придавил камень на строительстве пирамиды.

— Радуйся, женщина! Ему повезло. Он не лодырничал в тени смоковницы, он созидал пирамиду. Раб, который строил пирамиду, на голову выше раба, который ее не строил.

— Остановись, Хеопс! Тебя молит твой народ!

— Нет!

— Остановись! Иначе ты сам станешь нищим!

— Взять!

Стражник увел Нищую. Толпа стала кричать:

— Хеопс, прекрати ее строить! Хеопс, брось пирамиду! Хеопс, пожалей нас!

— Ах, как мне не повезло с моим народом, — стал сетовать фараон. — Ну почему другие цари имеют покладистый, послушный, верный себе народ? А у меня с ленцой, вечно бурчит в кулак, всегда у него кукиш в кармане. Что?! Мой народ — враг пирамиды! Значит, он враг народа! Мой народ — враг народа! Отрубить головы!

— Кому? — спросил Жрец.

— Народу! Я найду себе другой. Спокойный, послушный, такой, какого я заслуживаю.

— Я против! — заявил Жрец.

— Значит, и ты враг пирамиды?

— Да, и я.

— Взять!

Жреца увели. Последним взбунтовался Стражник.

— Если мы отрубим всем головы, то кому будем рубить потом? Я лишусь куска хлеба.

— Голову с плеч! — приказал Хеопс.

— Чью?

— Твою.

— А кто мне ее отсечет?

— Сам!

Стражник увел себя за шиворот.

Последнее, что видела погибающая страна, как Хеопс стоял у недостроенной пирамиды с протянутой рукой и просил подаяния у своего народа:

— Подайте на пирамиду!

Но подавать было некому, не было народа, не было страны. Однажды появилась Хент-сен. Она тащила огромный камень.

— Женушка и доченька, подай мне камень на пирамиду!

— Могу дать только совет: думай о вечном! А камень мне самой пригодится.

— А почему ты несешь только один камень?

— Мои лучшие годы позади. Теперь мне дают только один, да и то неохотно.

— Признайся, сколько ты брала с каждого клиента?

— Кто, я?

— Ты, ты!

— Сейчас вспомню… Один камень, нет, два, три… А какая разница?

— А почему ты всегда отдавала мне меньше, чем брала? Чья вон там пирамида?

— Где? Не вижу.

— Разуй глаза!

— Вон та маленькая?

— Меньше моей, конечно, но тоже вполне удобная. Так чья же она?

— Не знаю, папочка. Не ведаю, мой муженек.

— Врешь!

— Ну моя. Еще что?

— Значит, ты обворовывала меня! Ты тайком клала камни себе в пирамиду. Отдай мне этот камень!

— И не подумаю. Мне самой нужен.

— Доченька, мне не хватает только одного камня! Я заложу вход в пирамиду, и она будет готова. Дай!

— Не дам! — огрызнулась Хент-сен.

— Отниму! — пригрозил Хеопс.

— Только попробуй! Я буду кричать!

— А кто тебя услышит? Мы одни на этой несчастной земле. Отдай!

— Как твоя дочь, может, я и отдала бы, а как жена, не отдам! Караул! Грабят!

Они стали драться за камень. Хеопс уже не в силах был победить даже жену. Хент-сен толкнула его, он упал. Даже не взглянув, что с ним случилось, она потащила камень к своей пирамиде. Хеопс с трудом встал, нашел палку, догнал Хент-сен, ударил ее по голове. Теперь она упала. Хеопс опустился на колени, приложил голову к ее груди. Дыхания не было. Взял руку и не нащупал пульса. Он встал. Теперь он был совсем один, как шакал в пустыне. Но не беда, сейчас он заложит вход, и она готова. Он, Хеопс, третий фараон четвертой династии, ее построил! Он царствовал двадцать четыре года, из них двадцать строил пирамиду. И построил. Вон она вздымает свою вершину в утреннем тумане. Ступени и в самом деле ведут прямо в небо. Фоном для нее служит пустыня. Взять на себя смелость описать его пирамиду — все равно что рискнуть описать восход или наступление весны. Все так же просто и так же сложно. И первое, что поражает, не ее размеры, а цвет — теплое солнечное золото, подчеркнутое черными тенями на стыке гигантских прямоугольных блоков. Но где факелы? Где ликующие крики? Где бой барабанов и стук копий о щит? Почему Хеопс их не слышит? Ах, да, да, он один. Он стоит у своей пирамиды старый и больной, трясутся руки, дрожит голова. Когда жизнь прошла мимо, можно начинать жить. Но нет, он молод и полон сил, ведь время все еще стоит, а значит, он все тот же, что и при восшествии на трон. Он умирает молодым. А где профессиональные плакальщицы? Почему они не рвут на себе волосы, не бьют кулаками в грудь, не издают душераздирающие вопли? Хеопс начинает сам подражать плакальщицам. Он посыпает голову песком, изображая страшное горе, он кричит: