Владимир Сумин - Байки из мавзолея. Роман в анекдотах

— И французской тоже? — быстро спросил Троцкий.

— И французской! — подтвердил Владимир Ильич.

— А кому отойдут виноградники — рабочим или крестьянам?

— Крестьянам, батенька, непременно крестьянам.

— Отлично! — просиял любознательный партиец. — У меня как раз вся семья из крестьян: папа, мама, братья, сестры.

— Это заметно, — подтвердила Роза Землячка. — От вас всегда попахивает.

— Па-апрашу!

Лева Троцкий пропустил шпильку мимо ушей. Он давно пристрастился к одной марке французского вина и мечтал купить виноградник. Но денег не хватало. А тут возникла перспектива получить его даром.

— Да здравствует мировая революция! — вскричал Троцкий. — Я — за!

— Ура! — недружно поддержали его товарищи в ожидании главного — дележа денег.

И Владимир Ильич их не подвел.

— Обещаю погасить долги по зарплате за последние два года.

Соратники выразили такую безграничную радость, что Владимир Ильич решил, что перегнул палку и счел нужным поправиться:

— Наполовину… А теперь, господа, попрошу к столу!..

Вступление в новую жизнь праздновали бурно. Пена на пиве не успевала оседать. После застолья поднялся шум, гвалт, суета обычные предотъездные споры. А без споров и никак нельзя было. Все были взвинчены, возбуждены. Столько лет не были на родине!..

— Господа, а багаж брать или нет?

— Какой еще багаж?

— Я хотел бы взять велосипед.

— Зачем?

— Привык, знаете. Вечерний променад по набережной. Закат. Первые звезды… После спится как убитому.

— Насчет убить — это запросто. В любое время дня.

— Это безобразие!

— Это революция!

— Да, пожалуй, вы правы. А велосипед я могу экспроприировать на месте.

— Кстати, господа, а каков регламент поездки?

— Какой регламент! Это буря, стихия!

— Позвольте, если это командировка, то должны быть определены суточные. А если мы едем на ПМЖ, то интересно все: должность, зарплата, жилищные условия, наконец.

— А в какой валюте предполагается выдавать зарплату?

— Я предпочел бы в гульденах. Золотом.

— Господа! Вы едете в Россию. В России — рубли.

— Пока будут командировочные. А жить будем в Кремле. Комната — на одно лицо.

— А жопу, простите, куда?

— Хам!

— Дура!

— Подождите, господа. Сначала нужно туда добраться.

— Предлагаю ехать на авто с открытым верхом. В Европе чудеснейшие пейзажи.

— В Европе война! Стреляют!

— Поездом! Поездом!

— Я буду смотреть в окно.

— Взгляните на себя в зеркало.

— А что?

— Ваш нос загородит пол окна. Нельзя будет читать партийную литературу.

— На себя бы лучше посмотрел. Шляется всю ночь по притонам, а как глаза продерет — других берется учить.

— Да я если хотите…

— Хочу…

— Господа, прекратите ссориться. Надо готовиться к новой жизни.

— И надо уметь ее защитить.

— Верно! Я предлагаю взять винтовку Мосина и произвести ее сборку и разборку.

— А вдруг не соберете? Отдайте ее назад Мосину и пусть он нас охраняет.

— Я сам! Я сам! Я хочу револьвер. Прошу выдать.

— Никакого оружия. Вы спровоцируете конфликт.

— Я хочу отстреливаться.

— Я тоже.

— И я!

— Господа, револьверы есть, но всего два.

— Мне — который побольше.

— Они оба не стреляют. Мы достаточно вооружены марксистской теорией.

— Правильно! Но окна на всякий случай нужно наглухо закрыть. Ничто не должно отвлекать. Надо копить силы на революцию.

— Господа! Если в поезде, прошу предоставить мне мягкий вагон.

— Это почему?

— Меня укачивает. Я могу сделать блеманжэ.

— Тогда поедете на крыше. Там ветерок.

— Зачем же? Там высоко и можно простудиться.

— Тогда на подножке.

— Я поеду внутри.

— Хорошо! Но чтобы никакого риголетто. Подготовьте себя заранее.

— Как?

— Не обедайте и поставьте на ночь клизму.

— Господа, а поезд будет останавливаться?

— Непременно.

— И в вагон могут зайти солдаты?

— Разумеется.

— Они могут не понять.

— Что?

— Мосин с винтовкой, люди с револьверами.

— И что же?

— Мужчин расстреляют, а женщин изнасилуют.

— Всех?

— Всех.

— Я готова страдать за благо народа.

— Не надо подвигов Роза. Мы едем руководить революцией. Вагон опломбируем. Окон не будет.

— Это же товарный вагон!

— Вот именно! И на стенах напишем «Яд», чтобы к нему никто даже не приближался.

Когда садились в поезд, глазастая Роза Землячка заметила Надежде Константиновне:

— Что-то вы, милочка, поправились!

— Просто надела теплое байковое белье с начесом, — пояснила верная подруга вождя. — Вы же не забыли — в России бывает зима.

Всю дорогу Надежда Константиновна просидела возле саквояжа.

— Что там? — хитро приглядывались соратники.

— О, там только мягкие вещи, — уклончиво отвечала она.

— Знаем, знаем! — подмигивали друг другу партийцы. — Деньги вы храните в железном сундучке.

— Верно! — подтвердила Надежда Константиновна, украдкой оглаживая тайник вокруг пояса.

Многие еще помнят известное скульптурное изображение пролетарского вождя: он стоит на постаменте в полный рост, в распахнутом пальто. Правая рука у него вытянута вперед, левой он сжимает кепчонку. Одна нога отставлена назад, все тело наклонено вперед. Он — словно бегун на дальние дистанции на старте.

Здесь вроде бы все правильно и верно: человек выступает на митинге, напряжен, активно жестикулирует. И все-таки, если приглядеться, возникают резонные вопросы.

Ну, например, почему он в таком виде? На нем пальто, значит, холодно. И ветрено, потому что полы пальто развеваются. Но — оно не застегнуто и голова не покрыта. Кепчонка-то у него в руке, а не на голове. Почему?

Ведь не мальчишка на понтах, чтобы в холод без головного убора. И не похороны, чтобы в знак траура.

А зачем руку вперед вытянул? Указывает в сторону светлого будущего? Или кого-то конкретно? Или это жест опытного оратора?

А почему одна нога отставлена назад? Ведь для устойчивой позы ноги лучше бы развести в ширину?

Вон сколько этих вопросов набежало.

И тут вызревает еще один — большой, глобальный. Что означает эта композиция — художественный вымысел или жизненную правду?..

Команда большевиков прибыла в Петроград в апреле семнадцатого года в замечательном вагоне с надписью «яд». Двери вагона долго не удавалось открыть. То ли иностранные рабочие закрыли на совесть, то ли запоры проржавели в дороге.

Внутри вагона занервничали. Надежда Константиновна решила, что все: мужа сейчас схватят и арестуют. Она вытряхнула из своего саквояжа содержимое и быстро собрала тюремный набор революционера: шерстяные носки, кальсоны, зубную щетку с порошком, кружку. Сверху положила папиросы для установления дружеских связей с уголовниками.